– А как же мы рады, Кари! Как счастливы, что вы вернулись!

Обнимая, она гладила меня по голове, неустанно причитая:

– Мы то что?! Живём себе спокойно под защитой ангалинов, а ты столько перенесла, с вами столько всего случилось! Как ты смогла всё это выдержать?! И этот шрам на твоём прекрасном лице! Да как северяне посмели стрелять в тебя?!

Моя любимая рубашка без одного рукава местами уже намокла. Шутка ли, такие слёзные потоки, и я слегка отстранилась:

– Всё хорошо, Хейа, всё хорошо… А к шрамам я уже привыкла, не плачь! Это так здорово, что ваша дочь родилась именно здесь, в Латрасе!

– Пойдём! Гай так хочет тебя порадовать, так готовился, что всех замучил! Теперь мы тебя никуда не отпустим!

Благодарно сжав её тёплые ладони, я отвела глаза: «Нет, не сейчас… Позже скажу… Не следует портить такой момент сообщением, что совсем скоро мне опять предстоит дальняя дорога».

Я переживала, что Хейа оставляет новорожденную одну, но она только отмахнулась:

– Она такая спокойная, спит крепко и долго, у меня есть возможность порадоваться вместе с вами.

У таверны Эльма собрался весь город. Я обалдела от такого количества народа, а ведь ещё Грас и Берк с отрядом из Улма не приехали. У ступеней соорудили длинную полукруглую сцену, на которой расположилась восьмёрка ангалинов, Скай с гитарой, Айра и Гай. Когда мы подошли ближе, народ начал расступаться, кланяясь и произнося приветствия, некоторые даже пытались дотронуться до меня.

О наших приключениях на Севере все уже знали давно, ещё с тех пор как Ают, выгрузив нас на мысе Веры, возвратился в Латрас с письмами. О событиях в Кифе тоже было многое известно, так как караванщики, в большинстве своём, специально держали путь в Латрас, чтобы побывать в вольном городе, владениях Великой богини и наследницы древнего дома, и собственными глазами увидеть наёмников-ангалинов, несущих свою вахту.

Перемены, произошедшие за время нашего отсутствия, поразили до глубины души, и первый день по приезде я только и делала, что ходила и осматривала всё то, что появилось или изменилось. Балмаар не замолкал ни на секунду, рассказывая, показывая, объясняя и даже отчитываясь о проделанной работе, пока я жестом не остановила речевой поток. А потом просто обняла своего любимого управляющего, шепча на ухо слова благодарности. Он так растрогался, что даже несколько раз хлюпнул носом.

Стоит сказать, что мы не ходили с Балмааром в гордом одиночестве. Нас постоянно сопровождали люди, большинство из которых я не знала в лицо. Помимо возросшего населения, в Латрас заехало около десятка караванов, а у причалов стояло пять больших торговых шхун. Рыночную площадь значительно расширили, вдвое увеличили пристань, и полным ходом шла постройка ремонтной верфи за северной окраиной; закончена вторая большая кузница и крепостная стена, которая была ещё не слишком высокой, но уже защищала город с западной и северной сторон. А про новые дома, сараи, амбары и другие хозяйственные постройки, а также недавно освоенные пахотные земли вообще молчу. Фаэдр Балмаар, можно сказать, превзошёл сам себя, чему я была безмерно рада, конечно.

И вот теперь, пробираясь сквозь плотную толпу, я никак не могла унять учащённое сердцебиение от осознания, что ранее небольшой посёлок (даже не город!) такими темпами скоро превратится в самый важный порт на восточном побережье. Вспомнился девиз дома Матвэй, который всегда находился при мне, выделенный жёлтыми буквами на браслете:

«И силой духа воспарив,

В величии и мощи встанет.

И светом жизни озарив,

Надежды мира не обманет».

И что удивительно, этот древний лозунг, словно пророчество, начинает сбываться.

Гай спустился со сцены, протягивая руку и широко улыбаясь. Я обернулась к стоящим позади, но не потому, что боялась что-то сказать взволнованно-ждущей толпе, а подумала, что, вероятно, Карелл захочет присоединиться, но он покачал головой:

– Я здесь не хозяин…

Я поднялась на высокую, грубо сколоченную сцену и остановилась рядом с Айрой, обняв девочку за плечи. Народ притих. Осматривая людей, я вглядывалась в лица, совершенно не собираясь произносить никаких пламенных речей:

– Как я поняла, для нас приготовили нечто невероятное?! – спросила я задорно. Люди заулыбались, а Айра бодро закивала. – Кто-нибудь мог представить, что ангалины будут петь для вас?!

Толпа зашумела:

– До сих пор не верим!

– Да никогда!

– Даже не знали, что они разговаривать умеют, а тут петь!

Крики продолжали доноситься со всех сторон, и я подняла ладонь, призывая к тишине:

– Однако похоже, что сейчас мы их услышим!

Глянув на Дайка, Карелла, Балмаара, Хилла, который уже несколько месяцев как вернулся, Майлана, Хейю, крепко держащую за руку Натри, моего любимого Мышонка, сжимающего в ручонке новую игрушку (по дороге в Латрас я купила у попутных караванщиков целый мешок потрясающих тряпичных кукол, тележек на верёвочках, мячиков, дуделок, свистелок, кожаных единорогов и других детских радостей), я усилила голос так, чтобы все-все могли услышать:

– Спасибо вам! Я так счастлива, что вернулась и увидела столь удивительные перемены! Как же это прекрасно – быть дома! И очень надеюсь, что здесь, в Латрасе, обретут родной дом все, кто хочет жить и работать на этой земле!

Только-только народ заволновался, чтобы выплеснуть очередную порцию эмоций, но я опять подняла руку:

– Давайте всё-таки послушаем, а то наши певцы уж очень волнуются!

Стоя между Кареллом и Дайком, я закрыла глаза. Сложно описать словами ту невероятную музыку, которая, будто дыхание планеты или душа всего этого удивительного мира, вливалась в уши слушателей. Гай не просто создал потрясающий хор, он сочинил нечто вроде симфонии или кантаты, где из обычных музыкальных инструментов имелась только гитара, а вот все остальные возможные принадлежности звукового творчества заменяли голоса ангалинов.

Айра, как солистка, была просто выше всяких похвал! Сложилось впечатление, что её чистейший, потрясающей высоты, силы и глубины голос льётся с небес. Наверно, так пели бы звёзды, если бы могли их слышать…

Удивительные голоса ангалинов, песня Айры и гитарные переборы Ская создали вокруг такую обволакивающую атмосферу, что колени начали подгибаться и дрожать мелкой дрожью, а тело стало настолько невесомым, что показалось, будто я парю где-то, окружённая теплом, радостью и бесконечной благодарностью кому-то неведомому за то, что живу…

Впервые на моей памяти после выступления Гая, хотя в этот раз он был только дирижёром, так долго не было никакой реакции от слушателей. Вернее, она была, да вот выразить её немедля ни у кого не хватило сил. Я очнулась, только когда Макс, полдня