Первичное понимание Хайдеггер именует предпониманием, которое и есть сама открытость человеческого бытия (Dasein), благодаря которой и возможно познание. Устранение предпонимания привело бы и к устранению познания вообще. Поэтому перед философией ставится задача раскрыть сущность предпонимания и показать, что всякое познание в конечном итоге проистекает из начальной открытости Dasein, как источнику всякой очевидности.

Отсюда ясно, что всякое познание движется по кругу, что наиболее заметно в гуманитарных науках. Именно на этом основании, по мнению Хайдеггера, историческим наукам a priori отказывали в правах строгой науки: историк всегда находится в плену «предубеждений» своей эпохи, которыми определяется основная ориентация на предмет его исследования. «Идеальнее было бы, конечно, — замечает немецкий философ, — также и по мнению самих историков, если бы круга можно было избежать и имелась бы надежда создать однажды историографию, которая была бы так же независима от позиции наблюдателя, как… познание природы»[1412] [1413]. Само же стремление историков, подчеркивает далее Хайдеггер, «…видеть в этом круге порочный и выискивать пути его избежания… значит в принципе не понимать понимание»211. А потому они уподобляют понимание и толкование определенному идеалу познания, «который сам есть 5 лишь производное понимания…»[1414] На самом же деле, как полагает Хайдеггер, следует не избегать этого герменевтического круга, а пытаться: «правильным образом войти в него»[1415], поскольку в нем «таится позитив- ь ная возможность исходнейшего познания…»[1416].

! Для правильного вхождения в герменевтический круг следует выде- ^ лить ту сферу, в которой наиболее непосредственно и адекватно выража- : ется предпонимание. Такой реальностью, где явлено предпонимание, | Хайдеггер считает язык, онтологическим фундаментом которого выступа- | ет речь как живое, непосредственное говорение и способ осуществления | понимания. Если язык есть дом бытия предпонимания, то для решения вопроса о смысле бытия Dasein герменевтической онтологии необходимо | обратиться именно к языку с целью исследовать его герменевтически, что [означает, говоря словами Хайдеггера, «услышать, как в языке говорит са- ! мо бытие».

Эта тема «вопрошания языка», а тем самым и бытия, и стала главной; во втором — герменевтическом — периоде философского творчества Хайдеггера, содержание которого составляют работы 30-60-х гг.: «О сущности истины», «Учение Платона об истине», «Вещь», «Тезис Канта о бытии», «Гегель и греки», «Слово», «Путь к языку», «Изречение Анакси- ' мандра» и др. Подробнее остановимся на работе о Гёльдерлине, поскольку именно в ней Хайдеггер впервые попытался применить свое герменевтическое искусство, основополагающие идеи которого были сформулированы уже в «Бытии и времени».

Намереваясь разобраться с сущностью поэзии, Хайдеггер обращается к работам немецкого поэта-романтика Фридриха Гёльдерлина (1770-1843), мотивируя этот свой выбор тем, что «поэзия Гёльдерлина несет поэтическое назначение — собственно сочинять сущность поэзии»[1417] [1418]. При этом он собирается истолковать не отдельные стихотворения Гёльдерлина, а лишь отдельные ключевые слова поэта о поэзии, «определенный порядок… и внутренняя взаимосвязь [которых] должны открыть существен-

ХУ)

ную сущность поэзии».

Исходной точкой в рассуждениях Хайдеггера о сущности поэзии служит его тезис о существовании поэзии в речи, которая есть не только средство понимания, но и основа бытия («Только там, где есть речь, там есть Мир.»[1419]), и прежде всего бытия человека: «…речь есть высшее событие человеческого Вот-бытия [Dasein]…»[1420]. Она (речь) осуществляется в разговоре, который мы суть: «Мы — люди — суть некий разговор»[1421], устанавливающий бытие посредством слова и в слове. Это бытие (установление) посредством слова и в слове Хайдеггер именует поэзией: «Поэт именует… вещи в том, что они суть»[1422]. Понимаемая таким образом, поэзия оказывается тем первоначальным языком, устанавливающим бытие вещей.

Следовательно, сущность речи может быть понята из сущности поэзии как установления бытия, которое связано с намеками богов, ибо, по словам Хайдеггера, «поэтическое слово лишь тогда наделяется своей именующей силой, когда сами боги приводят нас к речи»[1423] [1424]. Но равным образом поэтическое слово есть лишь истолкование «голоса народа», под которым Хайдеггер, вслед за Гёльдерлином, имеет в виду сказания, в которых народ памятует о своей принадлежности Сущему. Только в этой двойственной связи поэзии (намеков богов и голоса народа) возможна поэзия как установление бытия.

Такого рода образцы применения герменевтического искусства можно найти и в других работах Хайдеггера. Так, в сочинении «На пути к языку» пытаясь истолковать язык, Хайдеггер приходит к выводу, что «существо языка есть сказ в качестве такого каза»Ъ2%, что означает, что язык есть способ события, «дом бытия»[1425]. Только язык и дарует ту открытость, благодаря которой может быть явлено нам всякое сущее.

Приведенные выше образцы взяты применения герменевтической процедуры пронизаны одной основополагающей герменевтической идеей Хайдеггера, высказанной им еще в «Бытии и времени», что понимание есть первоисток всякого видения, теоретической установки. Именно понимание есть онтологическая основа очевидности, которая производна от экзистенциального понимания, находящего свое выражение в сфере языка. Эта хайдеггеровская ориентация герменевтики на язык как основы герменевтической онтологии стала определяющей в современной философской герменевтической традиции, к. анализу которой я и перехожу.