путь: Телли повредился в памяти, а Рик слишком молод – всего четыре линьки.

– Ясно, – нахмурился Жуга. – Одного я только не пойму: зачем ему нужен Рик?

– Драконы – великие мастера путей, – Гертруда перевела взор на травника. – Тил говорит, что переход возможен только в некоторых зонах, их называют Вратами. Чаще всего они находятся в воде и в воздухе: наземные Врата использовать опасно – неоднородная среда, несовпадение высот… Только Высокие эльфы могут своей волей открывать Врата и проводить сквозь них корабли, остальные нет. А драконы открывают их где угодно и когда захотят. Зелёные эльфы в дружбе с драконами и путешествуют на них. Но Рик нелетучий, так что это были водные Врата. Отсюда бредни про источник и яйцо.

– И что?

– В общем, всё. Да, чуть не забыла: дракон заляжет в спячку, если станет холодно. Он уже сейчас подыскивает подходящее убежище. Телли говорит, что Рик недавно полинял. Первое время после линьки шкура мягкая, и дракон растёт очень быстро. Если он не опробует крылья до зимнего сна, складки ссохнутся и затвердеют. Тогда он никогда не сможет летать.

– Никогда? – переспросил Жуга.

– Во всяком случае – до следующей линьки.

– Это сколько ждать примерно?

– Трудно сказать. Я думаю, лет сто или двести.

– Сколько?! – невольно вырвалось у Вильяма.

– Я не спрашивала, но, насколько мне известно, промежутки между линьками у дракона раз от разу возрастают. От вылупления до первой проходят дни, от первой до второй – недели, от второй до третьей – месяцы, потом в ход идут годы, а после – десятки лет. Молодой дракончик вылупляется фиолетовым, потом цвета сменяются обратной радугой: синий – голубой – зелёный… Ну и так далее. Вам понятно?

– Не совсем, – признался травник. – Все эти слова…

– Сейчас он жёлтый. В этом возрасте драконы учатся летать. Потом он подыщет себе подругу и снова сменит окрас.

– Я слыхал, что старые драконы чёрные как ночь, – вмешался Золтан.

Герта покачала головой:

– Чёрного дракона никто никогда не видел, – сказала она. – Но спорить с тобой я не стану. Кто знает, сколько лет живут такие существа?

– О, – вдруг раздался насмешливый голос из-за стола, – драконы живут долго. Вам и не снилось, как долго они могут жить!

Все обернулись и с изумлением уставились на Олле, который снова восседал на краешке стола, вертя в руках раскрытый зонт.

– Снова ты, – нахмурился Жуга. – Что на этот раз?

– Хотел уйти, но вы так интересно говорили… А Тил всё ещё спит.

– Что ты с ним сделал?

– Я? Да, в общем, ничего. Я просто забыл сказать вам об одной вещи: он не проснётся, если не позвать его по имени.

– Но мы же звали…

– Ой, – Гертруда сморщила лоб и потёрла виски. – Верно. Я забыла сказать: его зовут не Телли, просто это имя «всплыло» в первый момент и закрепилось в новой памяти. Тельри – так называется большой род Светлого народа.

– А его какое имя?

– Он не говорит. Не хочет говорить.

– Вообще, – вмешался Олле, – я бы мог вам помочь.

– Ты знаешь его имя? Откуда?

– Из снов, – просто ответил Олле. – Из его собственных снов.

– Олле, кончай загадывать загадки! – рявкнул Жуга, багровея лицом. – Не до того сейчас. Что весело во сне, то скучно наяву.

– А, верно, верно! – Олле закивал, прищурил глаз и погрозил травнику пальцем. – Но я-то вам снюсь. А может, и вы все кому-нибудь снитесь. Ладно, Лис, я позову его. А тебе, чтоб не скучал, загадаю ещё. Слушай:

Часы покажут нос и глаз

в холодном ноябре,

Лекарство при тебе сейчас

как муха в янтаре,

Попутчика себе найдёшь,

где скисло молоко,

Чужой корабль поведёшь

на запад далеко,

Когда засветится в воде

осенний солнца луч,

Конец игры настанет, где

кипит Драконов Ключ.

– А теперь прощайте. Оп!

Он захлопнул свой зонтик и, прежде чем Жуга успел сказать хоть слово, пропал без следа.

– О какой игре он говорил? – нахмурилась Гертруда.

– Я после расскажу, – угрюмо сказал травник и спросил, не оборачиваясь: – Кто-нибудь запомнил эту галиматью?

– Я записал, – несмело сказал Вильям. – Вот.

Он протянул раскрытый том, который прихватил в соседней комнате. На титульном листе свинцовой палочкой карандаша коряво были выведены строки.

– Идиот! – Герта выхватила книгу у него из рук. – Кретин! Нашёл где рисовать свои каракули… Золтан, кого ты притащил?

– Прости, Гертруда, – нахмурился Хагг, – но эти «каракули» сейчас важней любой книги. Если хочешь, я заплачу за чистку.

– А, ладно, – гадалка устало махнула рукой. – Свинец всё равно не стирается. Кстати, зачем ты её взял?

– Я хотел попросить почитать. Это Артур Брук. Я думал…

И в это мгновение Тил открыл глаза. Все сразу умолкли.

– Телли! – травник склонился к нему. – Как ты?

– Рик… – хрипло сказал тот. Сглотнул и посмотрел на травника. – Где Рик?

– Наверное, в корчме. Ты что-нибудь помнишь?

– Не знаю… – Телли медленно встал. – Нет… Не помню. Но у меня такое чувство, что я срочно должен найти Рика. Это очень важно. Я не знаю, почему.

– Я знаю, – сказал Жуга. – Пойдём. Я объясню по дороге.

* * *

– Всё, хватит! Яд и пламя, я сейчас с ума сойду.

Жуга вскочил из-за стола и нервно зашагал по комнате. Попавшаяся ему под ноги табуретка с грохотом улетела в угол. Золтан осторожно поставил на стол свою кружку. Нахмурился.

– Эй, возьми себя в руки! Я не хочу второй раз тратиться на ремонт.

– Чушь какая, – травник остановился и сжал кулаки. – Чтоб он провалился, этот Олле, с его шутками!

– Скажи спасибо, что он сказал хотя бы это.

– А что толку, Золтан, что толку? «Часы покажут нос и глаз» – как это понимать? Как часы могут это показать? Ну, нос ещё туда-сюда: быть может, это значит, что часы меня обманут, но – глаз… Странно. Необычно. Зачем?

– Не придавай этому значения. Такие предсказания всегда звучат туманно и становятся понятны, лишь когда сбываются.

– Тогда какой прок от них?

– Да никакого, если будешь бегать и орать!

Жуга покосился на Золтана, опустил глаза. Прошёлся пятернёй по волосам.

– Извини. Я просто устал. Ты прав, нет смысла беситься. Я подумаю об этом позже. Ты узнал, где Арнольд?

– Ещё нет. Из города он вряд ли уехал – слишком заметен. Он где-то очень хорошо залёг, должно быть, у своих друзей, иначе мои люди давно бы его сыскали.

– Н-да… Вилли, может, ты чего надумал?

Вильям, сидевший на другом конце стола, покачал головой: