Метрополитен-опера не смогла получить достаточно высокую цену за старое здание, чтобы денег хватило на строительство нового, и предложила Младшему оплатить половину из восьми миллионов долларов за новое здание. Младший решил, что его используют и шантажируют, и отказал, а когда Метрополитен-опера вышла из проекта, неожиданно оказался с двумястами двадцатью девятью ветхими зданиями в условиях экономического спада. Без оперы проект по развитию, казалось, терял и свой центральный элемент, и смысл жизни, а счета продолжали течь рекой: к весне 1930 года Младший выплатил десять миллионов долларов. Каждый год он был обязан выплачивать четыре миллиона долларов за аренду земли и налоги, доходы от сдачи в аренду помещений едва ли покрывали десятую часть этой суммы. Одним из вариантов было быстро уйти из проекта. Но Младшего всегда преследовало назойливое чувство, что деловое сообщество относится к нему свысока, и, возможно, он теперь видел шанс отстоять, доказать, что он действительно сын своего отца. Он принял храброе решение лично профинансировать новый комплекс офисных зданий и самому набрать арендаторов. Когда он не отступил, он перенес бурю насмешек и его даже высмеивали в бродвейской пьесе «Пока тысячи рукоплещут», где изобразили, как несчастный Младший пытается всучить Рокфеллеровский центр в подарок ничего не подозревающему отцу.

Как и следовало ожидать, Младший страдал от ужасного напряжения и бессонницы по поводу проекта. «Я брожу по ночам, – говорил он архитектору Уоллесу Гарриону, – «и беспокоюсь, где я возьму деньги на строительство этих зданий»9. Действительно, необычная ситуация для Рокфеллера. Весной 1931 года, узнавая характерные симптомы, доктора посоветовали ему взять отпуск и поехать с Эбби в Аризону. В «Аризонна Инн» в Таксоне леди за соседним столиком в ресторане помахала Младшему, и он лишь позже выяснил, что это была Ида Тарбелл. К 1920-м годам ее знаменитую историю «Стандард Ойл компани» можно было найти только в букинистических магазинах, а когда книгу переиздали в 1925 году, она не продалась.

Вернувшись в Нью-Йорк, Младший пережил изнуряющий опоясывающий лишай, который доктора списали на нервное истощение. Он так часто простужался, что в Рокфеллеровском институте провели анализы, чтобы посмотреть, нельзя ли сделать сыворотку от его микробов, которая предотвратила бы насморки в будущем. Несмотря на медицинские проблемы, Младший показал новую стойкость при работе с комплексом. Во-первых, пришлось уладить непростой вопрос с именем на замену теперь уже не актуальному Метрополитен-сквер. Как и его отец, Младший колебался использовать имя Рокфеллер, но группа советников от Айви Ли, сына Нелсона и до управляющего агента Джона Тодда убедили его, что «Рокфеллеровский центр» будет самым мощным маркетинговым инструментом – покажет, насколько продвинулся образ семьи с темных дней «разгребателей грязи». Чтобы придать комплексу новаторский образ, менеджеры решили сделать его ключевым элементом «радио-сити». В июле 1931 года, после того как «Ар-Си-Эй», «Эн-Би-Си» и «Рэдио-Кит-Орфеум» (РКО) согласились снять миллион квадратных футов офисного пространства за три миллиона долларов в год, Младший совершил прорыв по первому из четырнадцати запланированных зданий.

Младший работал над Рокфеллеровским центром с решительностью, какой никогда ранее не показывал ни в одном прибыльном предприятии. Каждое утро он прибывал на работу к восьми утра, с золотистой пятифутовой (1,5 м) рулеткой в заднем кармане. Он брал со стола огромные чертежи, раскатывал на полу и ползал, измеряя их рулеткой. Сооружение в период депрессии имело явные преимущества, самое примечательное – в более низких ценах на труд и строительные материалы, и Рокфеллеровский центр дал работу семидесяти пяти тысячам строителям – членам профсоюза.

С самого начала Младший сказал Джону Тодду, что группа зданий должна быть архитектурно выдающейся и гармоничной. Уоллес Гаррисон, учившийся в Школе изящных искусств в Париже и его коллеги обратились к европейскому модернизму, чтобы придать Рокфеллеровскому центру элегантный футуристический вид. Одна уступка Младшего – и достаточно серьезная – современным вкусам имела разумные коммерческие причины. Тяжелый старомодный дизайн комплекса ослабил бы маркетинговый подход к Радио-Сити и технологически продвинутую атмосферу проекта. Украшенные мотивами ар-деко, сужающиеся башни из известняка Индианы, стали, стекла и камня поднялись на восемьсот пятьдесят футов (259 м) в воздух, но были расположены достаточно широко, чтобы площадь казалась полной воздуха. В итоге критики назвали Рокфеллеровский центр лучшим ансамблем небоскребов, а при зарождении проекта почти все высказывали свое недовольство.

Чтобы выделить проект художественно, настенную роспись для престижного места в холле Ар-Си-Эй-билдинг заказали Диего Ривере. Несмотря на его приверженность левому крылу, Эбби купила акварели Риверы, выставляла его фрески в MoMA и пригласила его с женой, Фридой Кало, в дом 10 по 54-й Западной улице. Переговоры по престижному заказу вел Нелсон, и кураторы Рокфеллеровского центра выбрали уместную, крайне важную и, на первый взгляд, не спорную тему: «Человек на распутье, смотрящий с надеждой и высоким видением на выбор нового и лучшего будущего» 10. Весной 1933 года Ривера начал делать набросок капиталистического общества – зараженный мир озверевших рабочих и прогнивших играющих в карты капиталистов и в качестве противопоставления – полный надежд революционный мир, который символизировали красные флаги и возвышающийся надо всем образ безгрешного Ленина. Его жена и помощники упрашивали убрать голову лидера большевиков, но Ривера настроился эпатировать публику, и пресса злорадствовала над затруднениями Рокфеллера. «Ривера творит сцены коммунистической деятельности для стен Ар-Си-Эй – а Рокфеллер оплачивает расходы», – написала одна газета11. После того как Ривера отказался убрать голову Ленина, ему заплатили полную стоимость, и от его работы отказались. Он сказал Нелсону, что не хочет видеть никаких изменений и предпочитает, чтобы его работу уничтожили, и роспись, действительно, нехотя убрали. «Картина непристойна, и, по мнению Рокфеллеровского центра, оскорбляла хороший вкус, – спешно объяснил Младший отцу. – В основном по этой причине Рокфеллеровский центр решил уничтожить ее»12.

С завершением Ар-Си-Эй-билдинг в 1933 году Младший перевез семейный офис с Бродвей, 26, на 56-й этаж нового небоскреба. С тех пор комната 5600 стала престолом империи Рокфеллеров с несколькими сотнями сотрудников. Нелсон, которому еще не исполнилось и тридцати, получил лицензию агента по недвижимости и вскоре стал неистовым продавцом пустых помещений Рокфеллеровского центра. Он заманивал арендаторов привлекательными ценами и соглашался принять их старые договоры аренды. Несколько компаний окружения Рокфеллера, в том числе «Стандард Ойл, Нью-Джерси», «Сокони-вакьюум», «Стандард Ойл, Калифорния» и Национальный банк Чейз – заняли места в новом комплексе. В 1938 году – первый год, который принес доход, – Нелсон был назначен президентом Рокфеллеровского центра. К этому времени Младший вбил последний из нескольких десятимиллионных гвоздей в 1939 году, он преобразил проект из предмета злых шуток в один из выдающихся деловых триумфов депрессии.

Пока его сын создавал один город в центре Манхэттена и воссоздавал другой в Вильямсбурге, штат Виргиния, Рокфеллер оставался любопытным образом равнодушен к городскому комплексу, который увековечит его имя. Поразительно, но, вероятно, нога его ни разу не ступала на площадь Рокфеллеровского центра. «Он не интересовался вещами такого рода, – сказал Младший, – не думаю, чтобы мы обсуждали Вильямсбург, и мы редко обсуждали Рокфеллеровский центр… Он был человек широких взглядов и большой терпимости, но такого рода вещи не входили в его жизнь. Он вполне мог расспросить о финансировании или проблемах с рабочими в Рокфеллеровском центре или Вильямсбурге, но это практически единственное, что его интересовало»13. Возможно, Старший следил за прогрессом внимательнее, чем осознавал Младший, так как, по воспоминаниям Нелсона, дед дремал, проснулся, подозвал его к своему большому креслу и начал задавать проницательные, подробные вопросы о центре. Тем не менее поглощенный собственными творениями Рокфеллер предпочитал отсеивать достижения сына и проходить мимо того, что не он начинал. При всем при том Младший оставался раболепно предан отцу. Телеграмма, которую он отправил накануне визита, подытоживает это почтение: «Еду не потому, что думаю, что нужен тебе, но потому что ты нужен мне» 14.