Легковозбудимому молодому человеку нужна была женщина, которая спасла бы его от его нервной системы, как Эбби Младшего, и он нашел идеального партнера в Бланшетт Ферри Хукер. Бланшетт, получившая образование в Вассаре, была красивой наследницей, милой и очаровательной, вела себя с достоинством, но естественно. Ее отец основал «Хукер электрокемикал компани», а мать унаследовала деньги от предприятия «Ферри» по производству и продаже семян. Джон III был таким стеснительным ухажером, что, чтобы ускорить ход вещей, Младший дал ему ключи от коттеджа в Сил-Харборе и посоветовал свозить туда Бланшетт. Пара наконец поженилась в Риверсайдской церкви 11 ноября 1932 года в присутствии двух с половиной тысяч гостей.

В Сил-Харбор, в период ухаживания, Бланшет узнала, насколько Джона терзает чувство вины, когда он сообщил ей подробный список своих недостатков, затем попросил ее ответить тем же. Она увидела, что на ее будущего мужа давит тяжесть семейного имени и состояния, и помогла ему выбраться. Это оказалось непросто. Как его тетя Эдит, Джон III, пока учился, страдал от периодических всплесков агорафобии, и после свадьбы состояние ухудшилось. Время от времени, когда они с Бланшетт выходили в свет, у него начинались головокружения, почти доводившие его до глубокого обморока. Состояние в конце концов улучшилось, но пока оно держалось, Джон и Бланшетт редко осмеливались выполнять общественные функции.

Джон, менее известный из братьев, был самым добросовестным филантропом. Кроме Фонда Рокфеллера он председательствовал в Линкольн-центре и Совете по народонаселению и стал самой значимой силой, стоящей за Обществом Азии. Избегая при любой возможности лимузинов и роскошных отелей, он, часто путешествуя под вымышленным именем Джон Дэвисон, воздерживался от любого самовозвеличивания. Странным образом, как и его отец, Джон с трудом переносил любовь жены к современному искусству, а Бланшетт, подражая Эбби, не посчиталась с его мнением и стала президентом Музея современного искусства. Как и отец, Джон реагировал на противоречивое наследие Рокфеллера совестью, ставшей суровым надзирателем. Его дочь сказала: «Он был человеком, страдавшим от того, что никогда ничего не делал просто для удовольствия»25.

Если Джон III был заперт в тюрьме многочисленных семейных правил, Нелсон казалось, вообще не обращал внимания на запреты, правившие жизнью отца. Порывистое радостное возбуждение Нелсона только еще большое подрывало уверенность Джона. Позже он записал в своем дневнике: «Нелсон очень хорошо танцует. Я слабак». «Нелсон всегда имеет успех»26. Его братья были подтянутыми, а молодой Нелсон унаследовал низкие квадратные формы Младшего. Нелсон, названный в честь сенатора Олдрича, обладал и его очарованием, и экстраверсией. Он единственный из шестерых детей демонстрировал яркую жажду публичности и жизнерадостный эгоизм в семье, неодобрительно смотрящей на самоутверждение. Он естественным образом начинал командовать и вел себя не как ученик, а скорее как директор школы Линкольна, по которой носился на ярком дорожном велосипеде «форд». Рассказывали, как он подъехал к одной изумленной новой учительнице с приглашением связаться с ним, если ей понадобится какая-то информация, потому что «вы здесь новенькая, а я уже здесь какое-то время» 27. Со времен Большого Билла не было такого любящего веселье и самовлюбленного Рокфеллера. Младший часто вздрагивал от дерзких выходок Нелсона, а Эбби во многом симпатизировала его «прямодушию и чистосердечию» и явно выделяла его из других детей28.

Нелсон, популярный студент Дартмута, играл в футбольной команде и на второй год был избран вице-президентом класса. Уже тогда он старался понравиться людям, оттачивая политические навыки. В своих поношенных вельветовых брюках и обвисших свитерах он старался слиться с толпой, но оставался звездой и в мешковине и завел дружбу с президентом Дартмута, Эрнестом Хопкинсом. Он не пил, вел класс в Воскресной школе, получал достаточно высокие оценки, чтобы войти в «Фи Бета Каппа» и скромно ездил на велосипеде вместо машины.

После того как родители отклонили его мечту стать архитектором, Нелсон получил степень по экономике. Для курсовой работы он хотел написать эссе, которое оправдало бы его деда и «Стандард Ойл», и очень хотел услышать историю из собственных уст патриарха. Рокфеллер, чудесно рассказывавший о столь многих событиях, осторожно избегал серьезных обсуждений истории его дела. «Я подумал на днях, что Дедушка никогда не упоминал при нас компанию, – написал Нелсон отцу, – и никогда ничего не рассказывал нам о его огромной работе по организации компании и руководству ею в течение стольких лет»29. Чтобы исправить это упущение, Нелсон спросил, не мог бы его отец завести разговор, говоря, что это «был бы замечательный и незабываемый опыт в нашей жизни»30.

Пока Рокфеллер обдумывал просьбу, Младший отправил сыну агиографическую рукопись Инглиса, которую Нелсон нашел увлекательной. «Это было захватывающе! – сказал он Младшему. – Впервые я почувствовал, что в действительности мало знал дедушку – лишь мельком видел силу и величие его жизни»31. Нелсон не осознавал, что читает лишь красивую семейную сказку; детей Рокфеллера одурачили, непреднамеренно, семейные связи с общественностью. В том, что касается Рокфеллера, хотя просьба ему польстила, он отказался поговорить с внуком, и в итоге Нелсон – как и Младший и другие Рокфеллеры – оставались не лучше информированны о «Стандард Ойл», чем любой хорошо начитанный незнакомец. Поведение Старшего гарантировало, что беспокойство по поводу легитимности состояния распространится на его потомков и укрепит их сознание вины. В своем тезисе Нелсон, вслед за Инглисом, категорически отрицал, что «Стандард Ойл» когда-либо нечестным образом вытесняла конкурентов. «С этими компаниями обращались с крайне справедливо и во многих случаях щедро», – написал он, назвав мифом то, что «Стандард Ойл» набрала силу «через местную ценовую дискриминацию, подставные независимые фирмы и шпионаж»32.

В 1929 году Нелсону исполнился двадцать один год в тот же день, когда Рокфеллер достиг девяноста. «По сравнению с девяносто мои двадцать один кажутся такими мелкими и незначительными, – написал он родителям, – прямо как маленькое деревце, стоящее у могучей ели. Но у деревца еще есть время расти и развиваться, и однажды оно само превратится в дерево с некоторыми заслугами. Кто знает?»33 Нелсон бросался при первой возможности играть в гольф с Рокфеллером во Флориде и внимательно слушал его байки и остроумные замечания. После одного из посещений 1932 года Нелсон сообщил Младшему, что Рокфеллер «определенно экстраординарный человек, наверное, лучший, какого я знаю. Не так много людей, которыми я действительно восхищаюсь, как имеющими полный успех, но он возглавляет список. Его точка зрения и взгляды на жизнь так совершенно великолепны. А какое чувство юмора!»34

Осенью 1929 года в своем уверенном руководящем стиле Нелсон объявил, что женится на подруге детства Мэри Тодхантер Кларк, известной как Тод. Худенькая, с аристократическими манерами, она была внучкой Джорджа Робертса, бывшего президента Пенсильванской железной дороги. Младший пришел в бешенство, что Нелсон не посоветовался с ним и дал согласие только после уговоров Эбби. Нелсон и Тод поехали в Ормонд-Бич увидеть Рокфеллера, тот сыграл в гольф с этой молодой леди из пригорода Филадельфии Мейн-Лайн, а затем дал свое благословение. Тод производила на знакомых впечатление веселой и умной, прекрасной актрисы и отличной спортсменки, хотя прохладно-сдержанной. 23 июня 1930 года Нелсон женился на ней в Бала-Синвайд, штат Пенсильвания, а полиция сдерживала на улице тысячу зрителей. В последнюю минуту Рокфеллер не смог приехать и вместо себя отправил двадцать тысяч долларов в ценных бумагах. Он все чаще воздерживался от поездок, которые могли бы угрожать его здоровью.