руководителя.

– Стажёр!

Яр обернулся на оклик. Вдоль коридора по-хозяйски шагал Липатов. Под мышкой он небрежно держал картонную папку, стянутую лентой с печатью. Вот уж принесла нелёгкая… Яр торопливо согнал с лица малейшие признаки эмоций. Этому человеку он докладываться не обязан.

– Прохлаждаемся в разгар рабочего дня? – ядовито спросил старший офицер, праздно постукивая пальцами по створке папки. – Только не ври, что приехал по поручению. Потому что по поручению приехал я.

– У меня перерыв, – мягко напомнил Яр. – Вас не должно волновать, чем я занят.

Липатов насмешливо закудахтал.

– Я офицер контроля, Зарецкий, а значит – меня волнует всё, что происходит в этом городе! – заявил он. – Что ты тут забыл? Ходил к своей пострадавшей?

– Вас не касается.

– Ох, ёперный театр, какие мы скрытные! – зло выплюнул Липатов и вдруг понизил голос почти до шёпота: – Я ж слышал, как ты тут санитаров допрашиваешь! Кто вообще тебе разрешил у минусов под носом маячить? Давай задницу в зубы и на выход.

– Вы не можете запретить мне видеться со знакомыми.

– Могу, – Липатов небрежно пожал плечами. – И запрещаю. Выйди из корпуса и без личного распоряжения Верховского больше в больнице не появляйся. Это приказ.

Яру показалось, что он ослышался. Такого рода подлянки даже в гниловатую липатовскую натуру вписываются плохо. Чего он добивается – личные счёты сводит?

– А что, вы тоже про прошлые случаи знаете? – нагло спросил Яр. Санитар только что посоветовал расспросить главврача; Липатов наверняка слышал. Не подпустить стажёра к какой-то неприглядной тайне – причина весомее, чем личная неприязнь. Такая, пожалуй, стоит преступного приказа.

Лицо офицера на долю мгновения исказила свирепая гримаса. Яр понял, что угадал.

– Если не хочешь сдохнуть прямо тут, пошёл вон! – рявкнул Липатов. Его голос отразился от крашеных стен, вспугнул снующих по делам санитаров.

Не о сохранности чужой жизни он заботится. Злится, что вместо страха разбудил подозрения. Не нужно было давать ему это понять… Однажды Липатов уже попытался подложить свинью надоедливому стажёру, и ещё большой вопрос, кто был за рулём серой машины злосчастной ноябрьской ночью. Не говоря больше ни слова, Яр рывком развернулся и зашагал к выходу. У него впервые появился здесь серьёзный, опасный и – что хуже всего – живой противник.

XLVI. Справедливость

Витька с нескрываемым удовольствием отложил в сторону последний подписанный лист и торжественно вздохнул.

– Ну, в новый год без старых долгов! – провозгласил он, продевая сквозь люверсы ленту с печатью.

Верховский насмешливо фыркнул.

– Это ты опрометчиво. Долгов нам на триста лет вперёд хватит. Причём чужих.

– Ладно тебе. Слона надо есть по частям, – изрёк мудрый Виктор. Его рассудительность нередко зависела от настроения – вот как сейчас, например.

– Что-то преходяще, а что-то вечно, – вздохнул в ответ Верховский. – Терехов прислал годовые сводки по контрабандистам. Отловили от силы три банды, а нелегальных артефактов с населения вытрясли две сотни. Пятьдесят две штуки – после смерти владельца, – он горько сжал губы. Убившая Маргариту Авилову подвеска тоже входила в эту статистику.

Витька, выслушав друга, мигом погрустнел и тоскливо спросил:

– Можно ж как-то, ну, того – пресечь? Когда-то ведь не было напасти этой…

– Пока оно выгодно – оно будет продолжаться, – Верховский на миг устало прижал ладони к лицу. – Вот леший… А я когда-то всерьёз злился на контролёров. Думал, всё они могут, просто ленятся.

– Все безопасники так, – философски заметил Щукин. – Надо ж… как это… в чужих лаптях версту пройти, чтоб понять, каково оно.

Верховский покачал головой. Ему не требовалось влезать в изысканные туфли Авилова, чтобы догадаться, насколько проблемы с контрабандой осложняют депутату жизнь – даже если забыть о личных счётах. Нелегальный колдовской хлам не только плохо выглядит на газетных страницах; он в самом деле опасный, причём в совершенно неопределённой мере. Кирилл Александрович не терпит неопределённостей. Ему требуется тотальный контроль – ради спокойствия как его собственного, так и всего сообщества. Сложно сказать, прав ли он вообще, но относительно артефактов сомневаться не приходится.

– Давай на досуге прикинем, как в принципе можно переловить контрабандистов, – задумчиво сказал Верховский. – Как они всё это проворачивают. Провоз через границу, сбыт, легализация… Вот увидишь, рано или поздно выйдем на кого-нибудь важного и уважаемого.

– Тогда нас и убрать могут.

– Могут, – Верховский деланно небрежно пожал плечами. – Мне иногда кажется, что меня ради этого сюда и назначили. Чтобы героически сдох во имя великой цели.

– Лучше уж так, чем вообще без цели жить, – убеждённо сказал Щукин.

– И какая у тебя цель?

– Ну как… Я ж порядок блюсти поставлен, – Витька обезоруживающе улыбнулся. – Стало быть, справедливость наводить.

– Достойно.

Оба смолкли. Хорошо, что друг не стал возвращать вопрос: Верховский вряд ли сумел бы внятно облечь ответ в слова. Слишком много в жизни такого, ради чего стоит вставать по утрам – всего и не перечислить. Пауза затягивалась. В поисках безобидного предмета для разговора