– Правда?.. – она, кажется, слегка смутилась, записав туманную фразу на свой счёт. – А где работаешь?

– Да так, – Яр украдкой огляделся, проверяя, не бродят ли поблизости коллеги из магбезопасности. – Госконтора.

Катя что-то пробормотала насчёт того, что она за него рада, и повисло неловкое молчание. Им не о чем было говорить. Яр вообще с некоторых пор испытывал нехватку интересных собеседников.

– Тебя друзья ждут, – напомнил он и кивнул на прокатный павильон.

– Точно, – Катины губы дрогнули; она готова была не то улыбнуться, не то расплакаться. – Ну… тогда пока. Рада была увидеться!

– Взаимно, – проронил Яр в ответ.

Он проводил её взглядом, пока она не растворилась среди людей, кучкующихся у пункта проката. На миг показалось, будто дедок на лавочке оценивающе на него смотрит – но нет, подслеповатые глаза всё так же любовались праздничной иллюминацией. Однажды, если доведётся дожить, Яр тоже станет старым и седым – разве что остатки здоровья сохранит, подобно Драгану, в относительном порядке. Что он тогда станет делать? Тоже заведёт себе животину, чтобы было с кем поговорить, и станет водить её поглядеть на кипящую вокруг вечно молодую жизнь?

Впрочем, нет нужды переживать. Голову ему скорее оторвёт какая-нибудь нежить, чем посеребрит седина.

Ночь густела. На фоне небесной черноты всё ярче горели светодиодные ленты, свитые в затейливые узоры – словно всполохи волшебного пламени. Яр добросовестно озирался по сторонам и нет-нет да ловил взглядом среди катающихся Катин профиль. Она выглядела счастливой; никак не выходило припомнить, видел ли он её такой прежде. Какой-то шустрый паренёк в ярко-алой куртке лихо развернулся на коньках прямо рядом с ней, обдав девушку ледяной крошкой. Они тут же принялись оживлённо болтать – Яру то ли слышался, то ли чудился знакомый Катин заливистый смех. Всё это было… правильно. Пусть лучше смеётся, чем плачет. Её место там, среди пёстрых огней, в шумной толпе, брызжущей беззаботной радостью. Его – среди теней, где обитает враждебное и недоброе. Куда некому принести свет.

Амулет в ладони ощутимо похолодел. Фон лихорадило. Яр сощурился, присматриваясь к лицам прохожих. Впотьмах гибельные чары почти незаметны; поди не спутай чёрную удавку проклятия с шарфом или высоким воротником. Чувствуя на себе чужой взгляд, люди пугливо озирались: не привыкли, что кому-то постороннему есть до них дело. Где-то в узлах строгого рисунка широких аллей точно так же беспокойно осматриваются сейчас безопасники. Им труднее, никто из них не умеет видеть чары…

Рядом послышалось глухое ворчание. Яр нервно обернулся, но это всего лишь собака проявляла недовольство – то ли холодом, то ли разлитой в воздухе тревогой. Хозяин всё так же невозмутимо смотрел на шумных конькобежцев. Пёс меж тем, разматывая уложенный петлями поводок, отполз под скамейку и там перевернулся на спину, поджав короткие кривые лапы. В этой собачьей беспомощности было что-то знакомое…

Память словно скальпелем резануло. Притворяющаяся мёртвой собака на потрёпанном подъездном коврике, ничего не подозревающая женщина – и голодная навья. А теперь?.. Старик наверняка живой, иначе пёс не испугался бы так внезапно. Яр на всякий случай шагнул к скамейке. Никаких чар не видно. Может собака просто чудить?

– Прошу прощения, – окликнул он, на всякий случай вежливо улыбаясь. – У вас всё в порядке?

– А?.. – дед тяжело встрепенулся, повернулся к Яру всем телом и недоумённо на него воззрился. – Да, да, в порядке всё, внучек. То я так… Задумался маленько.

– Пёс у вас загрустил.

Старик внимательно изучил размотавшийся поводок и, покряхтывая, заглянул под лавку.

– Ты чего, Барбос? Вылазь давай!..

Не он. Ни пса, ни заговорившего с ним человека не попытался даже тронуть. Яр лихорадочно огляделся, сжимая в ладони амулет, холодный, будто кусочек льда.

– Вам бы домой уже пора, – посоветовал он, прибавляя к словам малую толику чар. Едва видимые бледно-золотые нити послушно легли на седые виски. Нет, старик точно не нежить. – Поздно уже. И не май-месяц на улице.

– И то правда, внучек, – слегка заторможенно отозвался дед. – Барбос! Пошли домой!.. Ох ты, шельмец, чего тебе там?

Яр торопливо огляделся. Раз собака до сих пор боится, значит, навья всё ещё здесь, затаилась среди теней и поджидает добычу. За заснеженными елями маячит яркое пятно; кто-то неподвижный наблюдает за идущими мимо людьми, точно так же, как сам Яр. Несколько коротких шагов прямо через клумбу, к перекрёстку двух широких аллей. Парень в красной куртке вздрагивает и оборачивается. Безошибочно находит взглядом врага. Он знает, кого надо бояться; уже сталкивался если не с сотрудниками надзора, то хотя бы с бдительными гражданскими. Обездвиживающие чары легко поймали его, зажгли панику в тёмных глазах.

– Кто такой? Отвечай, – вполголоса потребовал Яр.

На сей раз никакой ошибки: в ответ на обращённые к ней слова жадная навья рванулась к вожделенной жизненной силе, но не сумела выпутаться из чар. Яр легко отмахнулся от её нехитрой магии. Не ему бояться слабенькой городской нежити.

– Ты-ы-ы – кто-о-о? – проговорил неживой, едва шевеля губами, словно после анестезии.

У него было самое обыкновенное лицо, ничем не примечательное. Просто неудачно умерший паренёк, немногим старше самого Яра. Ворот куртки расстёгнут, несмотря на зимний морозец; на бледной шее – никаких следов бирки. Неучтённый. Можно прибить с чистой совестью, ничего не нарушив. Контролёр – не надзорщик, чтобы ставить нежить на учёт.

– Пошли, побеседуем, – Яр слегка ослабил нити чар, чтобы навья могла перебирать ногами. Не хватало ещё сжигать на виду у