возвращался обратно в камеру, позволяя истерзанному разуму забыться в этой тишине. Потом стало хуже. Его не пытали, но это было и без надобности: Яманака, с их проклятыми ментальными техниками, Учихи с их ужасающими глазами, Кагуя что планомерно читали его чувства как открытую книгу! Его, раз за разом, проводили через этот ад, пытаясь найти ещё хотя бы крупицу информации, выявить хоть одну зацепку указывающую на то… на то… Ничего они так и не нашли. Юный Шимура понял это, когда его в очередной раз, в беспамятстве, истощённого, на грани горячки, доставили в камеру и с тех пор так и не беспокоили.

Находясь в полной изоляции, Данзо мог только догадываться какая участь его теперь ожидает — казнь? Тюрьма? Изгнание? Последнее вряд ли. Не станет Совет Кланов так рисковать, и отпускать кого-то вроде него на свободу, даже если вина так и не была доказана — он бы не стал. Впрочем, собственная участь быстро перестала его волновать. Сложно горевать о скорой погибели, когда не испытываешь к себе ничего кроме презрения и ненависти. Ооо~, если бы его палачи хоть на мгновение дали бы ему в руки кунай, он бы и сам свёл счёты с жизнью, но те всегда были на стороже, а иные попытки были обречены на провал — за ним следили, в этом Данзо не сомневался ни на мгновение, и любые варианты воздать себе по заслугам тут же бы пресекли.

Однако, словно в насмешку, вскоре всё в очередной раз стало хуже. На смену апатии и мыслям о смерти, пришли видения. Тот злополучный день являлся ему в кошмарах, стоило лишь на мгновение прикрыть глаза, снова и снова. Вот только каждый раз картина неизменно менялась. Черты лиц, место действия, последовательность событий, походили на восковую свечу, что прогорала тем быстрее, чем больше он концентрировался на ней. Его воспоминания деформировались, оплывали, обнажая то, что до этого было скрыто под пеленой наваждения.

Спустя пару дней, а может и неделю, Данзо наконец вспомнил. Он всё вспомнил! И именно тогда, впервые за долгое время, в его глазах разгорелось пламя решительности. Юный шиноби понимал — риск того, что его просто обманули велик как никогда, но сердце отказывалось признавать доводы разума. Те дни, когда он был полностью убеждён в том, что повинен в смерти своего учителя и его брата, были худшими в его жизни. Теперь изменилось немногое, но в этой версии он боролся! Сопротивлялся как мог! Он пытался хоть что-то изменить, а не шёл на заклание как овца! Это знание придавало сил и заставляло его вновь цепляться за жизнь. Не ради себя, но ради Сенсея, ради его жертвы… и мести за его смерть!

Поставив перед собой цель, и поклявшись, во чтобы то ни стало, достигнуть её, Данзо вновь стал похожим на себя. Еду, от которой он прежде неизменно отказывался, он сметал почти не жуя и не чувствуя вкуса, физические тренировки, которые забросил, — возобновились с утроенным усердием, но главное теперь он думал — не пялился часами в стену, жалея себя и мечтая со всем поскорее покончить, но неизменно размышлял о том, как ему выбраться от сюда и сдержать данное самому себе слово.

Правда с последним были проблемы. Идей не было, как и возможностей, но позволять себе вновь скатится в пучину отчаяния Шимура не собирался, а потому, когда дверь его камеры неслышно отворилась, он без страха встретился с парой пронзительно зелёных глаз, что не мигая смотрели прямо на него.

Стороннему наблюдателю ситуация могла бы показаться комичной — он лежит на полу, выполняя очередной подход, а прямо над ним, чуть сгорбившись и склонив голову, чтобы не задевать длинными рогами низкий потолок, алым утёсом возвышался Глава Клана Кагуя.

Ещё толком не понимая что ему делать, Данзо, медленно, стараясь не делать лишних движений, встал на ноги и поклонился, бросив быстрый взгляд за спину нежданного гостя. Дверь, как и следовало ожидать, уже была закрыта, однако его визитёра это несколько не смутило.

Сделав шаг вперёд и этим заставив самого Шимуру отступить прямо к койке, Повелитель Костей, небрежным движением, подцепил единственный стул в камере, что с противным скрежетом рвущегося на части метала, оторвался от пола, и поставив его перед кроватью, взгромоздился на свою добычу, не сводя при этом взора с хозяина апартаментов.

Данзо тоже во все глаза рассматривал легендарного шиноби, наставника и друга своего Сенсея, по крайней мере Хаширама-сан всегда тепло отзывался об этом человеке, и это внушало толику надежды.

Молчание затягивалось, никто из них не спешил начать разговор.

Кагуя, казалось, просто рассматривал его, словно бы решая — прихлопнуть сразу или чуть повременить. Данзо же банально не знал что говорить, да и стоит ли вообще без разрешения открывать рот. О Кагуя и их Повелителе в Деревне ходит немало слухов, и если хотя бы треть из них правда, то вести себя стоит максимально сдержанно и вежливо, ведь как бы благосклонен Аловолосый Демон не был к его Сенсею, совсем иные чувства он может питать к тому, кого за глаза называют его убийцей…

Наконец, очевидно убедившись в чём-то, Кагуя тихо произнёс:

— Мы не представлены.

Его хриплый, глубокий голос резонировал от стены камеры, вторясь волнами искажённого эха, из-за чего даже такая простая и на первый взгляд спокойная фраза прозвучала на редкость угрожающе.

Кое-как совладав с собой, хриплым, чуть сбивчивым от долго молчания голосом, ответил:

— В вашем случае это излишне — Тэкеши-доно.

— Согласен, — чуть искривив уголки губ, ответил аловолосый, — Да и ты, Данзо-кун, не промах. Вся Коноха только о тебе и говорит.

На этих словах юноша непроизвольно вздрогнул. Сама мысль о том, что о нём теперь будут думать друзья, отец, родичи… Тряхнув резко потяжелевшей головой Шимура постарался ничем не выдать охватившего его страха, но очевидно не преуспел:

— Да, — правильно истолковав его состояние, Кагуя продолжил, — О тебе много говорят, ты ведь у нас почти Герой — сражался вместе с Тобирамой и Хаширамой против целой орды из шиноби всех Деревень, был смертельно ранен в битве и чудом выжил! Ну чем не древнее сказание?

— Вы… издеваетесь?

— Если бы. Не буду врать — понятия не имею откуда появились эти слухи. Как и Служба Безопасности Листа, что их откровенно говоря совсем не красит. Но факт остаётся фактом — вся Коноха чествует тебя, да и за пределы Деревни эта информация уже успела просочиться. Как видишь, кто-то приложил изрядное количество сил для того чтобы сделать из тебя Героя, не знаешь зачем?

Данзо молчал, лишь со всей силы стиснув зубы, от чего во рту очень быстро появился терпкий солоноватый привкус,