Он провел Кледру через весь дом туда, где к боковой стене лет сто назад была пристроена оранжерея, которая считалась одной из самых прекрасных в стране.

Окна с обеих сторон, которые зимой закрывались, сейчас были открыты, оранжерею заполняли апельсиновые деревья, которые специально привезли из Испании, и всевозможные цветы. Кледру поразили орхидеи, многие из которых ей не приходилось раньше видеть.

Чай был накрыт у самого окна, что создавало ощущение, будто они сидят в саду. Серебро, подаренное самой королевой Анной одному из предков графа, сверкало на солнце.

На фарфоровом блюде к чаю были поданы всевозможные сандвичи и пирожные.

Граф так органично вписывался в роскошное окружение этого величественного дома, что Кледре показалось, будто он здесь столько же лет, сколько и сам дом.

Глядя на нее, пока она шла к нему мимо цветов, он заметил:

— Вы выглядите как раз так, как я надеялся, когда выбирал для вас это платье.

— Вы… дарите мне… такие восхитительные вещи… Что я… могу сказать?

— Вам нет нужды что-либо говорить.

— Не могу поверить, что могу носить все эти восхитительные наряды, что они действительно мои! Мы с мамой часто составляли списки всего того, что купим, если когда-нибудь сможем позволить себе это!

Она глубоко вздохнула.

— Иногда я рисовала платье, которое у меня будет, если папа вдруг разбогатеет… но это были только… мечты.

— Ну а теперь некоторые ваши мечты осуществились, — улыбнулся граф, — и я очень доволен, Кледра, потому что мне хочется, чтобы вы чувствовали именно это.

— И… вы тоже… можете быть только… в мечтах, — сказала она, — а этот дом — сказочный дворец, который, я боюсь, исчезнет в полночь.

Граф рассмеялся.

— Надеюсь, этого не произойдет. Он простоял уже столько лет!

Однако Пойнтон был глубоко тронут словами девушки и подумал, что немногие женщины сумели бы выразить свою благодарность так мило и так… искренне.

Он дарил множество подарков в своей жизни, но от него всегда ожидали большего.

Иногда ему казалось, что, когда женщина видит его, она протягивает к нему губы для поцелуя даже до того, как он изъявит желание поцеловать ее, и в то же время нетерпеливо запускает жадные маленькие ручки в его карманы.

Граф подумал, что это молодость Кледры делает благодарность девушки такой искренней. И по этой же причине все, что происходит с ней, кажется ей ожившей сказкой.

«Она очень красива, поэтому скоро, — подумал он, — она станет избалованной, пресыщенной и такой же скучной, как все женщины, которых я знал».

Услышав шаги, граф понял, что в оранжерее появился Эдди, готовый присоединиться к ним.

При его приближении Кледра придвинулась ближе к графу, и на секунду он подумал, что она становится такой же собственницей, как другие женщины, ненавидевшие, когда прерывали их разговор тет-а-тет.

К его удивлению, когда Эдди подошел к ним, граф заметил, что в глазах Кледры застыл страх.

Сначала он не мог этого понять.

Затем неожиданно его поразила мысль, что она так настрадалась во власти своего дяди, что теперь мужчины внушали ей ужас.

На мгновение он подумал, что все это его фантазии, но, когда они сели за столик, граф увидел, что Кледра отодвинулась подальше от Эдди. Он понял, что его интуиция и на этот раз не подвела его.

Чтобы отвлечь ее, он сказал:

— Я думаю, раз вы единственная дама среди нас, Кледра, именно вам надлежит разливать чай.

Она застенчиво подняла на него глаза, но подчинилась без всяких возражений, пересев в кресло перед которым стоял серебряный поднос с большим красивым серебряным чайником на нем.

Эдди, жуя сандвич, произнес:

— Ну что ж, пока все идет хорошо! Я уверен, что теперь с твоих плеч упала главная забота, Леннокс. Твоя бабушка и мисс Мелфорд — в безопасности.

Граф нахмурился.

— Моя вина, что я забыл предупредить тебя, хотя сказал это всем слугам: молодая леди, которая живет с моей бабушкой, это одна из моих кузин, к которой следует обращаться «мисс Пойн».

— Да, про меня ты забыл, но, я думаю, это хорошая мысль — забыть фамилию «Мелфорд».

— Вы не возражаете против того, чтобы принять мое имя? — спросил граф, поворачиваясь к Кледре.

Она улыбнулась ему.

— Я очень… очень польщена, но надеюсь, вы расскажете мне что-нибудь из истории моих новых… предков и особенно о флагах в большом зале.

Прежде чем граф успел ответить, она быстро добавила:

— Но, может, вам это покажется скучным? Тогда, возможно, в библиотеке найдется какая-нибудь книга, в которой описывается история дома и его обитателей.

— Вам это действительно интересно, или вы просто соблюдаете вежливость по отношению к хозяину?

— На мой взгляд, нет ничего увлекательнее истории, — ответила Кледра. — Мы с мамой часто читали исторические книги вместе, а с папой «путешествовали» по всему миру, рассматривая карты, а иногда и картины тех мест, по которым проходил наш маршрут.

По ее тону граф понял, что все, что она таким образом узнала, было действительно реально для нее.

Он подумал, как увлекательно было бы повезти человека с таким живым воображением, который никогда не имел возможности путешествовать иначе, в те места, которые он сам имел счастье увидеть и хранил в памяти восторг своих первых впечатлений.

Когда граф был молод, он много путешествовал, потому что его отец считал это полезным для его образования.

Интересно, что сказала бы Кледра о Венеции и Афинах, египетских пирамидах, на которые он поднимался со своим наставником, когда ему было всего шестнадцать.

Однако потом он сказал себе, что Кледра — всего лишь школьница, чей разум еще ничем не занят. Когда для нее откроется светское общество с его балами и приемами, ее горизонт вряд ли будет простираться дальше Мейфера .

Граф так глубоко задумался, что Кледра, посмотрев на него озабоченно, тихо спросила:

— Я… я сказала что-нибудь… не то?

— Почему вы так решили? — удивился граф.

— У вас… такой презрительный… вид… и, может быть, я ошибаюсь, но… циничный.

Эдди захохотал.

— Когда вы лучше узнаете нашего хозяина, мисс Пойн, вы привыкнете к тому, что это его обычное выражение. И, не сомневайтесь, если ему станет скучно, он не станет скрывать это!

Кледра внимательно посмотрела на графа:

— Я… мне очень жаль… что я докучаю вам… Мама всегда говорила, что не следует… много говорить о себе… Но вы же спросили…

— Конечно, и мне совсем не было скучно слушать вас.