– Как к вам лучше обращаться? – вежливо уточнил Дронго.

– Можно просто Олег, – ответил Павленко, – меня все так называют.

– Вы входите в группу по расследованию этого убийства?

– Да. С первого дня.

– Когда ее нашли? Кажется, Ксения Попова?

– Да, Попова. Фактически на третий день. Обратили внимание на соседние дома, когда проверяли подвалы. Этот подвал был закрыт, а дежурная не нашла ключей. Оказывается, запасные ключи хранились в домоуправлении и давно пропали, а единственная пара должна была храниться у консьержки, но тоже исчезла. И она никак не могла объяснить, куда делись ключи. Пришлось вскрывать подвал.

– Женщина была там одетая? – спросил Дронго.

– Почти нет, – покраснев, ответил Павленко.

– Ее сразу опознали?

– Конечно. У каждого участкового были ее фотографии, ее ведь искали по всему городу. Не каждый день исчезают жены таких известных людей.

– Чтобы спуститься в подвал, нужно пройти мимо консьержки?

– Нет. Подвал с другой стороны дома. Там достаточно закрытое место, людей почти не бывает. Но все равно непонятно, как она там оказалась. Судя по рассказам ее коллег и знакомых, она была достаточно серьезным человеком. Ну, и статус, вы меня понимаете? Супруга вице-губернатора не стала бы спускаться в подвал с каким-то бомжем или незнакомым человеком, в этом убеждены абсолютно все. Он, видимо, затащил ее туда силой. Но тогда непонятно, почему она не кричала, не звала на помощь. И вообще, почему там оказалась. Ведь водитель мужа привез ее прямо во двор. Там было много соседей. Почему она оттуда ушла и как оказалась в подвале? Никто не может сказать.

Гуртуев взглянул на Дронго и прошептал:

– Синдром жертвы, она сама пошла к этому дому.

Дронго промолчал.

Через пять минут обе машины припарковались у девятиэтажного серого здания. Рядом было еще несколько подобных зданий, среди которых выделялось одно – элитный дом, построенный для сотрудников областной и городской администраций. Перед домом у шлагбаума дежурил охранник.

– Он ничего не видел, – утвердительно проговорил Дронго, взглянув на него.

– Ничего, – подтвердил капитан, – хотя они дежурят здесь круглосуточно. Но он фиксирует только машины, а если кто-то из жильцов захочет просто выйти отсюда, он даже не обратит внимание. Главное, чтобы на его территорию не проходили посторонние. Мы его тоже допрашивали.

– Не сомневаюсь. А водителя?

– Конечно. Если бы вы знали, скольких людей мы опросили и как ее искали по всему городу! А когда взяли этих двоих, все были уверены, что они и есть настоящие преступники. К тому же оказалось, что сын консьержки уже применял насилие к своей подруге. Никто не сомневался, что это именно они.

– В таком случае, как вы лично можете объяснить, что эти двое молодых, нигде не работающих парней, стоящих очень низко на социальной лестнице, смогли уговорить супругу такого влиятельного человека спуститься в подвал соседнего дома? – поинтересовался Дронго. – С ее-то статусом, как вы сами сказали?

– Мы считали, что силой. Их ведь было двое.

– А как же охранник? Они уводили ее со двора, а он ничего не видел и не слышал? Наконец, там были соседи. Наверняка во дворе всегда есть несколько служебных автомобилей, водители которых дожидаются своих хозяев или членов их семей. В таких элитных домах это обычное явление. Они все друг друга прекрасно знают и наверняка обратили бы внимание на дикую сцену, когда жену одного из жильцов уводят двое неизвестных.

– Да, – согласился Павленко, – мы тоже об этом думали. Вот здесь ее дом, а рядом – соседний, где мы ее нашли.

Они обошли дом, направляясь к подвалу, у которого уже стояли двое сотрудников милиции. Первым шел Мякишев, рассказывая что-то Резунову. Эксперты его интересовали гораздо меньше. В конце концов, именно от доклада полковника Резунова зависит его дальнейшая карьера. Пока он излагал свои доводы, почему задержал двух молодых друзей, Резунов согласно кивал головой, думая при этом, что на месте Мякишева поступил бы точно так же. Все факты были против этих двоих. И если бы пришлось выбивать из них признание силой, Резунов наверняка бы на это пошел. Ему не хотелось признаваться даже самому себе, но он прекрасно знал, что в подобных случаях преступников «додавливают», заставляя сознаться, и не видел в этом ничего дурного. Никто пока не придумал иного способа получения нужных признаний.

Все подошли к подвалу. Вниз вела небольшая лестница из четырех ступенек, по которой они и спустились. Подвал был достаточно чистым, здесь все уже успели убрать. Просторное помещение, метров пятьдесят, и еще две небольшие комнаты, примыкающие к основной.

– На полу, видимо, лежала простыня. Мерзавец готовился, – пояснил Мякишев. – Нашли несколько хлопчатобумажных волокон и отправили их на экспертизу. Но пока там тоже ничего не обнаружили. Есть несколько волосков, не принадлежавших убитой. Возможно, они принадлежат убийце. Мы собирали все, что смогли найти, буквально по миллиметру.

– Простыня, – удовлетворенно кивнул Гуртуев, – ну, да. Действительно, он заранее готовился к своему преступлению. Вы не выяснили, откуда эта простыня?

– Уточняем, проводим целый ряд комплексных экспертиз, даже привлекли московских специалистов. Но по оставшимся двум микроскопическим фрагментам трудно определить место изготовления и продажи. Хорошо, что мы нашли эти фрагменты и точно установили, что здесь была простыня. Мерзавец, видимо, еще и брезгливый, не захотел «работать» на пыльном полу.

– Интересно, как все-таки пропали ключи? – недовольно спросил Резунов. – Неужели эта старая дура ничего не помнит?

– Она не очень старая, ей только пятьдесят, – ответил Мякишев. – Клянется, что утром ключи были на месте. Она отлучалась на минуту, когда привезли молоко, чтобы купить его для внучки, и быстро вернулась. А ключи обычно лежали в ящике стола. Она даже не сразу про них вспомнила, ведь в этот подвал давно никто не заходил. Только уборщица раз в месяц заглядывала и проверяла, чисто ли там. Когда на следующий день консьержка хватилась ключей, то не смогла их найти. А сразу сообщить побоялась, думала, что, возможно, забыла их дома.

– Тогда выходит, что преступник наблюдал за домом и знал, что здесь можно забрать ключи, – предположил Гуртуев, – отсюда и простыня. Это не спонтанное решение, а хорошо продуманное преступление. Я был уверен в этом.

– И вы знаете, кто это сделал? – встрепенулся Мякишев.

– Конечно, – самоуверенно ответил Казбек Измайлович. – У меня нет и малейших сомнений…

Спустя некоторое время он часто задавал себе вопрос – была ли его судьба предрешена, или в ней можно было что-то изменить? Ранняя смерть отца, погибшего, когда Вениамину было пять лет. Долгое и упорное нежелание матери выходить замуж, а потом встреча с Андреем Андреевичем, которая закончилась ее не очень долгим браком. Его детский поход с Муратом. Возможно, если бы он отказался тогда зайти в комнату к Тине, все было бы куда проще. Ведь Яша отказался и просто сбежал, несмотря на насмешки товарищей. А Вениамин остался. Спустя много лет он узнает, что Тину на самом деле звали Антониной и она, спившись, умрет где-то на улице.