На этот раз я наблюдала за своей собеседницей более чем внимательно.

…Кристалинская затушила сигарету и долго смотрела в стену. Ее глаза были широко раскрыты. Я подумала, что еще не довела ее до кондиции и всегда есть возможность продолжить. Ну что ж… продолжим. Всегда есть возможность не останавливаться на достигнутом.

– Я была у нее недавно и едва унесла ноги. А могла бы и вперед ногами. Она умеет метать предметы, как древнегреческий дискобол, и травит собаками, как патриции рабов. Чудесная такая собака по кличке Бим, кажется, вы с Алексеем ей эту собаку и подарили. Разумеется, Ищеева не собственноручно убрала Таннер. Скорее всего она просто впустила убийцу в квартиру. Тот сделал свое дело и ушел.

– Вы думаете, исполнителем мог быть Георгий? Я имею в виду Куценко, – произнесла Ксения. – А эта Ищеева – заказчиком? Не смешите меня, Мария. Это несерьезно. Откуда у них оружие, откуда у них такая дерзость? Да никогда. Нет, нет, – она покачала головой, – я этому не верю. Нет. Это решительно невозможно. К тому же… если бы Куценко убил Таннер, он бы выдал себя при разговоре со мной. Я таких, как он, вижу насквозь.

– Вы – экстрасенс? – с чуть прорвавшейся в голосе насмешкой выговорила я.

– Почти.

– Ну да. Вы вольны мне не верить, конечно. Особенно не верить тому, что я скажу далее. Есть версия, что к убийству Таннер и к убийству Куценко причастен некто Туманов Владимир Сергеевич, ваш старый знакомый, Ксения. Кстати, вы его упоминали в нашу первую встречу. Я говорю о вашем первом муже.

Голос Ксении не дрогнул:

– Вы полагаете, что можете заявлять такое бездоказательно, не так ли, Мария?

– Нет, доказательная база есть, но не в таком виде, чтобы я сейчас вам излагала подробности, – ответила я. – Просто я хочу доказать, что Ельцов непричастен к смерти Таннер. И вы смогли бы мне помочь. У меня к вам просьба.

– Я слушаю, – спокойно проговорила Ксения.

– Вы хорошо знакомы с Тумановым, – произнесла я. – Речь пойдет о нем. Вы могли бы свести нас для короткого разговора? Но, если вы почему-либо не можете…

Она на несколько секунд задумалась. Когда же заговорила, голос звучал чуть надтреснуто:

– Вы точно уверены, Мария, что хотите этого? Но, если это так, я могу устроить встречу. Наверно… Но хотите мое личное мнение? Или вы мне не доверяете?

Как она тонко почувствовала мое недоверие. А ведь я так старалась его не выказывать.

– Почему же не доверяю? Говорите.

– Зря вы его подозреваете, Туманова. Я не думаю, что Владимир ввязался бы в такое грязное дело. Тем более в дело, касающееся меня. Более того, скажу начистоту: время беспредела прошло, так что вряд ли он станет связываться с мокрухой. Нет… вряд ли. Но если у вас есть гипотеза, которая может помочь Алексею, то… конечно, я готова.

Она играла великолепно. Если только играла, а не говорила искренне. Если откровенно, я не знала, о чем еще спросить ее. Я даже было решилась на отчаянный шаг – заявить, что подозреваю и ее, Кристалинскую, хотела выложить сведения, полученные через пресловутый Родионовский мониторинг, о двадцати пяти тысячах долларов, но в последний момент одумалась.

Нет. Еще не пришла пора выкладывать все карты. Еще есть время, как говорил Билли Бонс за секунду до того, как умереть от злоупотребления ромом.

Я отвернулась от Кристалинской и сделала вид, что должна поправить макияж.

– Насчет Владимира договорились, – сказала Ксения, – устрою вам встречу. Правда, я не распоряжаюсь его личным графиком, как вы сами понимаете, но все-таки мы с ним, так сказать, не чужие… так что, быть может, он выкроит для вас полчаса в самое ближайшее время.

– Благодарю. Ну что же, мне пора. А вот вы, верно, уже никуда не спешите? Встреча была назначена с Куценко?

Ксения не ответила. А когда заговорила, то ее слова прозвучали совершенно неожиданно:

– Да, кстати. Мария, хотите совет?

– Я слушаю.

– Вам опасно встречаться с Тумановым. Если уж так надо, то пусть с ним встретится Родион Потапович.

– А почему не я?

– Туманов опасен для таких, как вы. Извините, если обидела. Это мое мнение, его не обязательно учитывать.

Я обернулась и посмотрела на нее. Мне показалось, что в ее холодных глазах промелькнул какой-то теплый лучик. «Да, наверное, показалось», – решила я. Ведь и имя ее в переводе с древнегреческого – чужая. Чужая душа – потемки. Какой уж там лучик…

– Да, если дело и дальше так пойдет, то никому мало не покажется… – пробормотала я.

Я медленно спускалась по ступенькам. Лифтом я пользоваться не стала, мало ли что… Я чувствовала себя как раненая пантера, чующая кровь. Неясные подозрения и проросшая тревога – все это не давало мне ни на секунду расслабиться, успокоиться, разжать сведенные судорогой челюсти.

Я предчувствовала недоброе.

Я остановилась и, вынув верную свою «беретту», сняла ее с предохранителя. Казалось, что я попала внутрь огромного каменного сердца какого-то мифического великана, и ободранные стенки этого сердца подергивались, то с силой вжимались внутрь, то распирались, отдаляясь от меня своими трещинками, лоскутами отстающей краски, то приближались дурацкими надписями «Света – звезда минета» или какой-то «Суворик – лох»… Подъезд как подъезд.

Что ты разнервничалась, Пантера? В чем дело? Спасовала перед этой холодной ведьмой с дьявольскими бархатными глазами? Или как? Неужели отсутствие опасности в сочетании с ее предчувствием рождает такую жуткую, такую обжигающую тревогу? Вот, наверно, так же чувствовал себя Алексей Ельцов, если у него тонкая интуиция и он почувствовал, что ждет его за два дня до собственной свадьбы…

Да! Я не могу ошибиться, я никогда не ошибаюсь на уровне подсознания, и если разум, мое логическое мышление, и дает сбои, то моя интуиция, несравненно более тонкая, чем любые логические силлогизмы, тезы и антитезы, никогда не подводила.

Дело в ней. В Ксении. Она – ключ ко всему. Не знаю отчего, но я вдруг почувствовала себя едва ли не жалкой. Я всегда замечала в себе склонность к самоедству, а эта Ксения, эта «чужая», кажется, каким-то непостижимым образом сумела затронуть во мне самые болезненные струны.

Но хватит причитать!

Я сбежала вниз по ступенькам, и не успели звуки моих шагов скатиться до дна лестничного пролета, как тут же лицом к лицу я столкнулась с плотным парнем в легком сером пиджаке. Он тупо посмотрел на меня, а потом по его лицу промелькнула короткая гримаса, он распахнул пиджак и запустил пальцы под ремень, куда был вставлен пистолет…

Но он ему не пригодился.

Я вскинула «беретту», но не надавила на курок, иначе выстрел раскатился бы на весь подъезд, а гибко извернулась и так ударила бандита по голове, что тот с ходу осел на бетон.