Я скептически фыркнула. Родион покачал головой:

– Никакие версии нельзя отвергать. Что же касается твоей Ищеевой, то относительно нее также есть информация. Так вот, она больна маниакально-депрессивным психозом и в прошлом году избила в своем дворе какого-то старичка, который показался ей подозрительным. Вот такие веселые дела. Это я навел справки в одной из клиник. Тут тоже весело. Чуешь, Мария, в какое веселое расследование мы ввязались? Поэты в СИЗО, банщики в морге, старая циклофреничка да плюс еще гордая панянка на содержании у уголовника. А ведь еще есть Ельцов, которого я не сбрасываю со счетов, и его экспансивная матушка. Ну и, наконец, доблестный адвокат Самсонов, который, кажется, еще больше запутывает дело.

– Вы забыли о Миле Таннер, – напомнила я.

– Совершенно верно! Еще и Мила Таннер. Она тоже девушка с характером, достаточно вспомнить хотя бы ее выходку с Самсоновым. Так что…

– Так что работы выше крыши, – резюмировала я. – Мила Таннер, Туманов, Кристалинская. Убийца Татьяны Оттобальдовны, убийца Куценко. Который, не исключаю, ошивался в подъезде…

Я не договорила: зазвонил телефон. Родион Потапович снова глянул на часы. Было пять утра. Босс нахмурил брови и тихо произнес:

– Учти, это звонит тот, кто знает, что я сейчас не сплю и нахожусь в кабинете.

Я тут же вспомнила предостерегающие слова Ариадны Никифоровны, ушлой соседки-пенсионерки, выследившей какого-то подозрительного типа: «Да, Машенька… тут недавно под окнами один у вас ходил, даже на дерево пытался влезть, во второй этаж, где у вас этих… жалюзей нету. Прыщавый такой, бритый… на бульдога смахивает…»

– Ладно, – сказал босс, – послушаем.

И он включил на громкую связь, проговорив:

– Слушаю, Шульгин.

– Доброе утро, Родион Потапович, – произнес мелодичный мужской голос. – Рад, что вы сразу ответили.

– С кем имею честь?

– Да я не очень известный человек, моя фамилия вам ничего не скажет. Я человек маленький. А вот вы видный частный сыщик. Детектив высокого класса, так сказать. Поэтому неприятно будет такого хорошего и умного человека ставить на место. А ведь если вы, Родион Потапович, и ваша очаровательная помощница не перестанете рыться в этом скверном деле, то придется определить вам местечко, как это ни прискорбно, на кладбище.

Голос был приятный и очень вежливый, но медоточивые интонации в сочетании с наглой угрозой вызвали у меня внутри какую-то душную, ватную пустоту, начавшую оседать к ногам.

– Вы меня поняли?

– Одну минуту, – проговорил Родион, вдруг энергично показав мне на дверь и оживленно зажестикулировав. Я поняла, что он просит осмотреть пространство возле офиса. – Вы, собственно, от кого звоните, уважаемый?

– А это для вас, господин Шульгин, никакого значения иметь не должно. Так что мое дело предупредить, ваше дело – усвоить и принять решение.

– Понятно.

– Очень хорошо, что вы понятливы. На аванс вы уже наработали, так что денег Ельцовой возвращать не надо. Тем более что у нее их и так нормально.

По мере того как разматывался этот занимательный разговор, я выскользнула из кабинета и включила в приемной камеру внешнего обзора. Уже достаточно рассвело, чтобы подходы к нашему офису были в радиусе видимости. Ничего не углядев, я осторожно выглянула из-за двери. После того как я прошла несколько шагов от офиса, я увидела, как от меня быстрыми шагами удаляется человек. До него было метров пятьдесят.

Памятуя о вчерашней истории возле бани, я не стала преследовать его. Пуля в голову – вещь мало способствующая аппетиту за завтраком.

Я вернулась в кабинет босса.

Он был мрачен и снова вопросительно смотрел на коньяк.

– Неприятная вещь, Родион Потапович, – сказала я. – Что же будем делать? Продолжать расследование?

– А ты думаешь, Мария, будет лучше прогнуть коленки перед каким-то анонимным утренним негодяем? – сердито сказал он. – Конечно, будем продолжать. Тем более что есть подвижки.

– Что вы предполагаете делать сегодня? Наверно, стоит обратить более пристальное внимание на Кристалинскую?

– Да. Ты сегодня пойдешь к ней. Я дам тебе указания. Позже. Это будет проверка. Только ради бога, будь осторожна. Полагаю, звонили люди ее бывшего мужа Туманова-Грифа. Это вероятнее всего. Хотя могут быть и неизвестные фигуранты.

Он выглядел откровенно расстроенным.

– Будь осторожна, – повторил он.

И я невольно вздрогнула, когда перед глазами вдруг встало бледное лицо Ксении, оттененное темными волосами, – лицо, которое могло бы показаться наигранно киношным, с дешевым закосом под Лиз Тейлор в роли Клеопатры, если бы не неподвижные большие глаза и властный рот. Мой ночной кошмар. Да… этому Алексею Ельцову, виновен он или нет, страшно повезло с этой женщиной и одновременно страшно не повезло. Лично мне, при всех его талантах, Алексей показался каким-то незначительным и… микроскопическим, что ли, на фоне этой женщины – Ксении. Ксении, у которой определенно опасные дела с ее первым мужем. Властная и решительная, она легко может использовать Алексея в качестве разменной монеты в достижении каких-то своих целей. А он как раз подходит на роль пешки в пока что не совсем понятной мне игре…

Ведь именно ей звонил Куценко со своего мобильного целых пять раз, и именно ее, Ксении, номер стал последним, который он набрал в своей жизни.

* * *

Ксения открыла мне с таким безразличным лицом, будто я привычно зашла к ней по-соседски, скажем, попросить подсолнечное масло или спички.

– А, Мария, – произнесла она, чуть растягивая слова, – вы ко мне?

– Разве, кроме вас, есть еще кто-то?

– Не будем. Заходите, прошу.

– Я вас надолго не побеспокою. Просто я хотела задать вам несколько вопросов, опять же по делу вашего мужа. Это недолго. Простите, что не позвонила предварительно. Вы не против, что я вас отвлеку от ваших дел?

Она пожала плечами:

– Да, пожалуйста. Только, знаете ли, у меня мало времени. Через двадцать минут я должна уходить.

– Да я больше и не отниму.

Ксения прикуривала от стоящей на журнальном столике изысканной зажигалки в виде сфинкса, я украдкой взглянула на нее, вспомнила, каким демоническим существом предстала она в моем сне, и подумала, что Самсонов был прав, когда говорил, что из таких женщин выходят незаурядные личности. Даже если она виновна, даже если Ельцов ее покрывает… нет, он никогда не скажет ни слова против нее, этот мужчина-мальчик. Таких женщин, как Ксения, не выдают, ради них идут на плаху.

Я спросила, чувствуя на себе ее отсутствующий взгляд:

– Ксения, скажите, пожалуйста, о чем вы говорили с Георгием Куценко по телефону вчера? Приблизительно часов в одиннадцать или около того.