chitay-knigi.com » Историческая проза » Факундо - Доминго Фаустино Сармьенто

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 115
Перейти на страницу:
долинах между ними раскинулись го­родки Лос-Пуэблос и Чилесито — названия им дали чилийские шахтеры, привлеченные сюда славой богатых рудников Фаматины[193]. Дальше к вос­току протянулась песчаная равнина, пустынная, выжженная жаркими солнечными лучами, а на ее северной окраине, у подножия горы, покры­той до самой вершины пышной растительностью, виднеется силуэт города Ла-Риохи, лишенного пригородов, запущенного и одиноко притулившего­ся к ней, как Иерусалим к Елеонской горе. Вдалеке, на юге, эту песчаную равнину опоясывают холмы Колорадос, сложенные из окаменелой глины, чьи правильные складки имеют весьма живописные и фантастические формы: порой это гладкая стена с бастионами, порой кажется, что видишь грандиозные башни и руины замков с зубчатыми стенами. И наконец, на юго-востоке, окруженные обширными плоскогорьями, раскинулись Лос-Льянос, пересеченная гористая местность, вопреки своему назва­нию — край обильных луговых трав, которой кормились в иные времена огромные стада.

Это в основном пустынный край, здесь жаркий климат, обжигающий воздух, сухая, безводная почва. Чтобы задержать дождевую воду, нужную для скота, крестьянин вынужден выкапывать пруды. Меня всегда волновала мысль, что пейзаж Палестины напоминает пейзаж Ла-Риохи розова­то-охристыми почвами и засушливостью некоторых районов, пересыхаю­щими водоемами и даже своими апельсиновыми и фиговыми рощами, виноградниками, обильными и вкуснейшими плодами, растущими там, где течет хоть какой-нибудь заболоченный и скудный Иордан. Здесь уди­вительное сочетание холмов и равнин, плодородия и засушливости, выжженных, усеянных колючками гор и темно-зеленых склонов, словно ков­рами покрытых такими огромными деревьями, какие можно сравнить лишь с ливанскими кедрами. Но что особенно вызывает в воображении восточные сравнения — это подлинно патриархальный вид крестьян Ла-Риохи. Сегодня, зная капризы моды, не удивишься, увидев мужчину, за­росшего густой бородой в извечном стиле восточных народов; но все еще ошеломляет, когда видишь говорящий по-испански народ, который всегда носил и до сих пор не расстается с бородой, подчас закрывающей грудь, когда видишь этих печальных, замкнутых, суровых и скрытных людей, вылитых арабов, что едут верхом на ослах, одетые порой в козлиные шку­ры, словно энгедийский отшельник[194]. В некоторых местах население пи­тается исключительно диким медом и плодами рожкового дерева, подобно тому, как Св. Иоанн довольствовался акридами. Житель равнины не ве­дает, что он самое несчастное, самое жалкое и дикое существо; не зная ничего о мире, он уже доволен и счастлив, если не страдает от голода.

Вначале я сказал, что в тех краях есть красноватого оттенка горы, которые издали кажутся башнями и руинами феодальных замков; и вот, словно для того, чтобы наряду с восточными бросались в глаза средневековые черты, Ла-Риоха уже более полувека является ареной борьбы двух знатных семейств: ни дать ни взять враждующие итальянские феодаль­ные кланы Урсинос, Колоннас и Медичи[195]. Распри семейств Окампо и Давила составляют всю обозримую историю Ла-Риохи. Вражда этих ста­ринных, богатых и знатных семей, долгое время, подобно гвельфам и гиббелинам[196], оспаривавшим друг у друга власть, разделила все населе­ние на сторонников одних и других задолго до начала Войны за неза­висимость. Из этих двух семейств вышло много знаменитых мужей — полководцев, судей, промышленников, ибо все Давила и Окампо постоян­но стремились превзойти и опередить друг друга во всем, что может дать цивилизация. Патриоты Буэнос-Айреса не раз ставили политическую задачу погасить эти наследственные распри. Лоджия Лаутаро[197] сумела уговорить обе семьи связать брачными узами юношу из Окампо и одну из сеньорит Дориа-и-Давила в надежде примирить их. Всем известно, что такова была традиция в Италии, правда, здешние Ромео и Джульетта оказались счастливее. Примерно в 1817 году правительство Буэнос-Айре­са, желая положить конец взаимной ненависти этих двух семейств, на­значило также губернатора из другой провинции, некоего сеньора Барначеа. Вскоре он подпал под влияние сторонников партии Давила — ее поддерживал дон Пруденсио Кирога, проживавший в Лос-Льяносе и пользовавшийся любовью местного населения — по этой причине Кирога и был приглашен в город и назначен казначеем и алькальдом. Заметьте, что, пусть и законным и достойным путем, с доном Пруденсио Кирогой, отцом Факундо, пастушеская пампа входит в состав политических гражданских партий. Лос-Льянос, как я уже говорил,— это раскинув­шийся среди гор оазис с пастбищами, затерявшийся в долине меж склонов обширной горной гряды, его жители, главным образом, пастухи, живут патриархальной, примитивной жизнью, которая, ввиду обособлен­ности, сохраняет исконное варварство, враждебное городам. Гостеприим­ство там — долг всех, и в обязанности пеона входит защищать хозяина даже с риском для жизни, если ему угрожает опасность. Эти обычаи уже немного пояснят те явления, о коих мы собираемся рассказать.

После случившегося в Сан-Луисе Факундо появился в Лос-Льяносе в ореоле недавних побед, оснащенный рекомендацией правительства. Партии, что разделяли Ла-Риоху, не раздумывая, стали хлопотать о вступлении в свои ряды Факундо — все смотрели на него с уважением и восхищением, которые всегда вызывает смелость. Представители семей­ства Окампо, получившие власть в 1820 году, присвоили ему звание Сержанта-Майора ополчения Лос-Льяноса с полномочиями и властью начальника округа. Здесь начинается гражданская история Факундо. Пастушеская стихия того края, та третья сила, что рождается в Монте­видео вместе с Артигасом, в Ла-Риохе возникает с появлением Кироги, призванного на помощь одной из партий города. Это высокий, но и кри­тический момент в истории всех пастушеских народов Аргентинской Рес­публики: наступает день, когда, чувствуя необходимость в поддержке из­вне или из страха, что вселяет в них какой-либо удалец, они избирают его главнокомандующим. И он оказывается троянским конем, которого жители Трои необдуманно ввели в город.

В это время в Сан-Луисе вспыхивает неудачный мятеж Первого Андского полка[198], вернувшегося на переформирование из Чили. После поражения восстания Франсиско Альдао и Корро предприняли злополуч­ное отступление на север, на соединение с Гуэмесом[199], каудильо Сальты. Генерал Окампо, губернатор Ла-Риохи, приказывает перекрыть ему путь, стягивает с этой целью все войска провинции и готовится дать бой. Факундо является со своим отрядом из Лос-Льяноса. Преследуемые соби­рают свои силы и доказывают, что неудачный мятеж Первого Андского не затемнил блеска их давней славы. Корро и Альдао отступают к городу и пытаются вновь собрать силы в Лос-Льяносе — здесь они дожида­ются подкрепления, которое двигается из Сан-Хуана и Мендосы, также преследуя мятежников. Факундо тем временем покидает место сбора, на­падает на тылы победителей, атакует, ведет обстрел, постоянно причиняет им хлопоты, убивает и берет в плен отставших. Факундо — единственный, кто ведет бой сам, не ожидая распоряжений, por propio motu[200], единст­венный, кто действует по собственному усмотрению. Более того, он с презрением отзывается о властях и о генерале и объявляет о своей ре­шимости в дальнейшем действовать самостоятельно и свергнуть прави­тельство. Рассказывали, что

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 28 ... 115
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности