Вместо этого я решила ждать и в этой паузе стала замечать чувства и ощущения в своем теле. Гнев ощущался как растущее напряжение в груди и горле. Мои плечи и руки были скованны, челюсть напряжена. Я чувствовала, как бьется мое сердце, чувствовала жар на щеках. Это было ужасно некомфортно – было бы гораздо проще ворваться в его комнату и выплеснуть весь этот гнев.

Цель всех наших стратегий, которые мы используем в попытках контролировать жизнь, когда мы обвиняем другого или покидаем поле боя, заключается в том, чтобы обезопасить себя от подобного переживания. Когда мы делаем паузу, мы больше не теряемся в своих ответных мыслях и действиях, а непосредственно осознаем, что происходит в нашем теле. В эти мгновения мы видим, насколько взаимосвязаны наши тело и ум. При гневе тело напрягается, а грудь, кажется, вот-вот взорвется. Испытывая страх, мы можем чувствовать, как завязываются узлы в нашем животе, стеснение в груди или горле. Если возникает стыд, то наше лицо горит, плечи опущены, мы испытываем физическое желание исчезнуть, спрятаться. Ощущения в теле – это отправная точка, то, где мы непосредственно ощущаем все проявления жизни.

Тем вечером я стояла под дверью комнаты Нараяна, чувствуя, что происходит внутри меня, и позволяя этому быть. Постепенно ощущения стали меняться. Давление в груди, которое грозило выплеснуться гневом, незаметно уступило место глубоким болезненным ощущениям, мое сердце как будто сжал кулак. «Я чего-то боюсь», – осознала я. И тут же в моем уме возникли слова: «Я боюсь, что Нараян не преуспеет в жизни, будет несостоятельным, несчастным. То, что он настолько пристрастился к телевизору, видео и компьютерам – полностью моя вина. Я испортила его, не направила, не вдохновила на здоровый образ жизни».

Я ощутила, как берет верх старая знакомая история о несостоятельном родителе. В другое время я легко бы погрузилась в этот транс неполноценности, но тогда я была твердо намерена сохранять бдительность. И перед тем как я сосредоточила внимание на острой боли стыда в груди, всплыла другая часть истории: «Я пыталась установить границы, направлять его… а он не слушал меня. Это его вина, что я себя так чувствую». Когда волны жара и давления пробежали по моим рукам, я уже было ворвалась в комнату Нараяна, но мне удалось снова направить свое внимание на беспорядочные чувства в теле.

Я ощутила щемящую, тяжелую боль в сердце. Эта боль усиливалась, и мои глаза наполнились слезами. История была уже не о том, что не так с ним или со мной. Я стала замечать то, что происходило между нами. Мое отторжение его вызванного тестостероном увлечения жестокими видеоиграми и фильмами создало пропасть между нами. Когда я открылась все усиливающемуся чувству горечи, то заметила, что история про стыд и несостоятельность уходит прочь. На ее месте в моем уме и теле возникла растущая нежность и понимание, что самое главное – это моя любовь к сыну. Я не знала, что случится, когда я открою дверь, но я хотела привнести эту осознанность, это открытое и нежное осознавание в свое общение с Нараяном. Хотела встретить его с принятием и любовью.

Я постучала и, услышав, как он пробурчал: «Входи», медленно вошла в комнату. Его внимание все еще было приковано к монитору, но когда он понял, что я просто стою и смотрю, то виновато посмотрел на меня: «Я уже заканчиваю, мам. Сколько сейчас времени?» Я сказала ему, обратив внимание на то, что его часы лежат на комоде, а не надеты на запястье. Снова молчание. Теперь его взгляд стал вопрошающим: «Ты злишься? Прости меня… Я просто потерял счет времени. Но я сделаю домашнюю работу, я обещаю. Там немного».

Я пододвинула стул поближе к нему и села: «Все хорошо, дорогой, но нам надо поговорить». То, что я сказала ему – о его отношении к учебе, о необходимости соблюдать наши договоренности, – все это не было новым. Но я чувствовала себя по-другому. Я осознавала свое дыхание, свое положение тела, где лежат мои руки. Я заметила, как мое лицо напряглось, когда мне показалось, что его внимание ускользает. Когда он заговорил, я слушала. Я услышала, как много дают ему навыки, которые он получает в этой игре. Я смогла посочувствовать его раздражению, когда он должен был выключать свет и ложиться спать, хотя не чувствовал себя ни капельки уставшим. Я осознавала свое тело, и это позволило мне по-настоящему быть с Нараяном, проявить уважение. Когда я поцеловала его макушку и ушла из комнаты, между нами установились теплые отношения.

Привнесение радикального принятия в нашу жизнь начинается с самого базового уровня – мы осознаем ощущения, которые непрерывно появляются в нашем физическом теле. Генри Дэвид Торо писал: «Будьте как можно ближе к каналу, по которому течет ваша жизнь». Наполнив свое тело осознаванием, я отыскала корни своих ответных реакций. Я избегала неприятных ощущений, которые связаны со страхом и печалью. Осознанно открывшись игре ощущений, я ослабила хватку гнева и мысленных историй.

Так осознавание пробуждает нас от транса неполноценности. Мы освобождаемся на базовом уровне от ответных реакций, усиливающих наше страдание. Когда мы встречаем возникающие ощущения с радикальным принятием, то не теряемся в цеплянии и отрицании, а начинаем процесс освобождения от историй, разделяющих нас. Мы наслаждаемся вкусом радости пребывания в настоящем моменте. Мы живы и связаны со всей жизнью. Это было обещанием Будды: осознанность тела ведет к счастью в этой жизни и к духовному пробуждению.

Мы воспринимаем свою жизнь через тело, осознаем мы это или нет. Но обычно мы так зачарованы своими представлениями о мире, что упускаем значительную часть нашего непосредственного чувственного восприятия. Даже когда мы чувствуем сильный ветер, звук дождя, стучащего по крыше, аромат в воздухе, то редко остаемся в этом переживании достаточно долго для того, чтобы полностью прожить его. На большинство таких мгновений накладывается внутренний диалог, который комментирует происходящее или планирует дальнейшие действия. Мы можем встречать друга объятиями, но момент физического контакта смазывается из-за наших размышлений о том, как долго нужно обниматься или что мы скажем после. Мы проносимся сквозь объятия, не переживаем их полностью.

Один пожилой мужчина на моем двухдневном мастер-классе так описал себя: «живой лишь выше шеи». Многие люди настолько потеряли связь со своим телом, что полностью живут в умственном мире. Им иногда даже сложно поверить, насколько взаимосвязаны тело и ум. На занятиях, которые я вела в женском исправительном центре, одна из женщин сказала мне, что осознает свое тело, только когда испытывает боль или ярость. Нам бывает сложно распознать физические ощущения, они кажутся неуловимыми, если только не являются болезненно навязчивыми или, как в случае с сексом, невероятно приятными или интенсивными.

Хамид Али, писатель и современный духовный учитель, напоминает нам: если мы не осознаем свое тело, то не живем полной жизнью.

«Честно исследуй: ты здесь или нет? Присутствуешь ли ты в своем теле или не замечаешь его? Или ты осознаешь только некоторые его части? Когда я говорю: «Присутствуешь ли ты в своем теле?», я имею в виду: «Ты наполняешь свое тело полностью?» Я хочу знать, присутствуешь ли ты в своих ступнях или у тебя просто есть ступни? Ты чувствуешь их как часть себя или просто используешь для ходьбы? Ты присутствуешь в своем животе или просто осознаешь, что у тебя есть живот и он нужен только для еды?