От осознания происходящего болезненно защемило в сердце.

— Ох, — вздохнула женщина, прижав руку к груди, — ты вернулась!

Элья поспешно накинула на мои плечи шерстяную кофту и заключила в объятья.

— Где же ты пропадала? — вздохнула служанка.

— Я… я…

Я не могла сказать ей правду, о том, как сбежала из города вслед за котом, как сорвалась с обрыва и как из-за моей невнимательности я оказалась связана крепкими узами со зверем, которому люди желали смерти. Но что тогда я должна была сказать?

— Я заблудилась, — пролепетала я, виновато опустив голову, — мы с Шеонной шли домой, но… Они украли мой кулон… — словно опомнившись, я хлопнула себя по груди и облегченно выдохнула, нащупав знакомые грани кристалла. — Я хотела его вернуть, но что-то произошло… Повсюду были корни.

Воспоминания о прошедшем дне пробудились в моем сознании в ярких красках, заставляя вновь пережить тот ужас, который рядом с Эспером превращался в тусклую картинку. Все нахлынули с новой силой, и глаза защипало от слез.

— Ох, дитя… — только и смогла выговорить служанка, погладив меня по спине.

Она завела меня в дом, и я неловко потопталась на месте, наблюдая за тем, как стекающая с меня вода собирается у ног.

— Сколько можно ждать? — донесся из гостиной возмущенный голос Шеонны. — Мы не можем просто сидеть здесь и надеяться на чудо.

— Успокойся, — спокойным ровным тоном отвечал ей отец. — Люди графа скоро найдут Алессу. И без лишнего шума. Мы не можем позволить себе рыскать по городу, привлекая внимание Коллегии, пока весь город стоит на ушах.

— А если они найдут ее раньше? — не унималась девушка.

Господин Омьен произнес что-то едва разборчивое, на что в ответ получил возмущенное:

— Отец!

— Идем. — Элья приобняла меня за плечи.

Я сбросила с ног промокшие сандалии, в которых неприятно хлюпала вода, и направилась в гостиную. В комнате тут же воцарилась тишина.

Первым в движение пришел Шейн. Он крепко схватил меня за локоть и раздраженным рывком развернул лицом к себе. Я испуганно дернулась назад, ощутив на коже жаркое пламя свечи, которую парень держал во второй руке. Беспокойный огонек извивался, угрожая опалить мои брови. Я попыталась вырваться, но Шейн крепко удерживал меня на месте. С минуту он хмуро вглядывался в мои глаза, потом поставил свечу на полку камина и перевел взгляд на отца.

— Ты собирался нам рассказать об этом? — упрекнул Шейн господина Омьена.

Мужчина со сдерживаемым спокойствием выдержал взгляд сына.

— Я думал над этим, — небрежно пожал он плечами.

— Ты приютил Странника, поставив на кон свою карьеру, это твое право. Но ты приютил Дитя Зверя, и мы имели право знать об этом. Когда ты прекратишь подвергать наши жизни угрозе?

— По-твоему было бы лучше выкинуть девочку на улицу? — спокойно спросил господин Омьен, так словно меня не было в комнате.

— Благородство и сострадание тебе не свойственны, отец. В какие игры ты опять играешь?

Воспользовавшись тем, что хватка Шейна ослабла, я вырвалась и окинула взглядом собравшихся. Я искала в них поддержку, утешение и ответы на вопросы, которых становилось все больше с каждым сказанным словом. Но собравшиеся были поглощены своим собственным конфликтом. Шеонна не сводила с брата испуганного взгляда, а он в свою очередь испепелял своего отца.

Я почувствовала горечь в горле. К глазам подступили злые слезы и не в силах больше сдерживаться, я выскочила из гостиной и бросилась вверх по лестнице. Оказавшись в спальне, я захлопнула дверь и сползла по ней спиной. Из груди вырвался всхлип, и крупные слезы покатились по щекам, разбиваясь о голые колени.

Когда Элья постучала в дверь, я прикусила губу, сдерживая громкий плач и не ответила на ее зов. Женщина пробормотала слова утешения и ушла. Время от времени кто-то еще останавливался рядом с дверью, прислушивался к моему плачу.

Последней постучалась Шеонна. Она терпеливо ждала ответ, но не получив его, демонстративно грубо облокотилась спиной о дверь с обратной стороны и сползла по ней на пол. Через минуту в коридоре вновь раздались тяжелые шаги, и дверь содрогнулась второй раз, когда Шейн присоединился к сестре.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — виновато произнес он.

— Ты дурак, Шейн, — недовольно буркнула Шеонна.

— Знаю.

Повисло молчание, нарушаемое лишь моими редкими тихими всхлипами.

«Довольно слез» — услышала я мурчащий голос Эспера.

Он мягко коснулся моего разума. Меня окутало спокойствие и умиротворение, а от слез остались лишь подсыхающие соленые дорожки на щеках. Я смахнула их рукавом и поднялась на ноги. Теперь, когда эмоции утихли, я могла с холодной рассудительностью вспомнить уходящий день, начиная от кражи моего кулона и заканчивая ссорой в гостиной.

В памяти возник Шейн и дрожащее пламя свечи перед моим лицом. Это воспоминание быстро сменилось другим, более ранним.

На второй день пребывания в этом доме, когда я лежала в кровати, уткнувшись в подушку, промокшую от слез, в мою комнату постучал Велизар Омьен. Пламя свечи, что он нес в руке, грубыми тенями очерчивало его плечи и лицо в полумраке комнаты.

— Я хотел узнать в порядке ли ты, — заботливо произнес мужчина, присаживаясь на край кровати, — но я глупец, если считаю, что человек, лишившийся дома действительно может быть в порядке.

Он заботливо положил тяжелую ладонь на плечо и поднял свечу, освещая мое заплаканное лицо.

— Но я обещаю, что помогу тебе вернуться домой.

«Ты собирался нам рассказать об этом?» — голос Шейна звонко отразился в моей памяти.

Что они видели в моих глазах при свете огня?

Я подошла к комоду и достала из ящика наполовину догоревшую свечу, ту самую, что Велизар Омьен оставил на моем прикроватном столике, прежде чем покинуть комнату. Я повертелась на месте, не зная от чего зажечь пламя и… оцепенела от ужаса, встретившись взглядом с человеком в зеркале.

❊ ❊ ❊

Свеча выскользнула из ослабевших пальцев.

Мой самый страшный кошмар сбылся.

Зеркальную поверхность заволокла тьма и из нее взирал призрак, озаренный холодным светом, казалось, не принадлежащим этому миру. Человек выглядел противоестественно безжизненно: тонкая мертвенно-бледная кожа, острые скулы, болезненно впалые щеки, белоснежные как снег волосы, спадающие до плеч. Правый его глаз практически сливался по цвету с волосами, а левый сиял ярко-зеленым пятном, — будто художник, изваявший этого человека, случайно обронил краску на белоснежный еще не завершенный холст.

Я попыталась позвать на помощь, но крик застрял в горле, а ноги приросли к полу, не позволяя двинуться с места. В моей душе кипел страх, разрывая сердце на части, но Эспер не мог его