Кульминация его медицинской карьеры была еще впереди. В 1995 году он откликнулся на объявление в журнале «Deutsches Ärzteblatt» и был принят на должность психиатра и заведующего отделением в саксонскую земельную клинику в Чадрасе, небольшом городке между Лейпцигом и Дрезденом. С ноября 1995 года по июль 1997 года он работал с полувменяемыми или невменяемыми правонарушителями и не моргнув глазом читал специализированные лекции на тему «Стремление к обману ради самоутверждения»; мошенник не вызывал подозрений даже тогда, когда диагностировал такие выдуманные болезни, как «биполярная депрессия третьей степени».

«Я был обманщиком среди обманщиков», – рассказывал Постель в 2006 году. Глава клиники доктор Хорст Кромкер написал в его рабочей характеристике: «превосходит ожидания», а саксонский министр по социальным вопросам Ханс Гайслер пообещал ему статус ординарного профессора и должность главного врача. Как назло, тут в земельную клинику пришла новая врач-ассистент, как нарочно из Фленсбурга, и ее родители узнали в главном враче Постеле бывшего фальшивого доктора Бартольди.

На сей раз мошенник отделался не так легко: в 1999 году он был приговорен к четырем годам за неправомерное присвоение звания и подделку документов. Через два с половиной года он вышел на свободу, написал книгу «Игра в доктора», стал выступать в ток-шоу и превратился в героя движения против психиатрии. Кроме того, он снова начал читать лекции, например в полицейской академии Гессена, где рассказывал детективам, как при помощи психологических уловок манипулировать собеседником.

Знание людей является необходимым условием для карьеры мошенника. Кроме того, важную роль играют его речь и внешний вид. Постель держался уверенно, осваивал юридическую и медицинскую лексику и знал, как имитировать специальные знания. В экспертном заключении для суда по поводу одного алкоголика он писал: «Во время исследования пациент продемонстрировал выраженную эгоцентричную возбудимость, экспрессивность выражения лица, абсолютно гедоническое проигрывание собственной личности […] и склонность к использованию манипулятивного поведения для удовлетворения собственных потребностей. Потребность в признании представляется выраженной совершенно особым образом». Постель явно улыбался, когда писал такое заключение.

Кроме того, должны подойти институционные условия: при значительном дефиците кадров фирма берет на работу тех, кого может получить. Разумеется, нужны также хорошие познания в области фальсификации. Например, можно подделать документ, скопировав подлинник, вставив туда собственное имя и скопировав все снова целиком. Постель к тому же был ловким и смелым: он раздобыл себе лицензию на врачебную деятельность, когда от имени сотрудника ганзейской счетной палаты позвонил в гамбургскую службу здравоохранения и спросил, где выдаются свидетельства о допущении к врачебной практике. Затем он позвонил туда под видом сотрудника службы здравоохранения и заказал документ. Поскольку лицензия требовалась незамедлительно, он сообщил, что выслал за ней курьера, которым был сам Постель.

В конечном итоге, или для начала, требуется некий стартовый импульс. Для Герта Постеля таковым стал визит на мероприятие, проводившееся в рамках избирательной кампании Социал-демократической партии в начале 1970-х годов, на котором выступал Вилли Брандт. Дома Герт похвастался, что встретил канцлера и разговаривал с ним. Родители попались ему на удочку, и с тех пор Постель заразился вирусом мошенничества.

Биньямин Вилькомирский держал нос по ветру. Он почувствовал смену основной парадигмы и приход так называемой постгероической эпохи: жертвы стали пользоваться благосклонностью общества, тогда как героев начали оценивать критически. Вместо власти сильного все больше и больше в центре внимания оказывалось бессилие слабых. Одновременно изменилось и восприятие Холокоста: после нескольких десятилетий отпечатывавшихся в сознании воспоминаний о Второй мировой войне в центре исторической памяти оказался геноцид евреев.

В 1995 году издательство «Suhrkamp» опубликовало автобиографию Вилькомирского под названием «Осколки. Детские воспоминания. 1939–1948», в которой автор рассказывал, как ему удалось выжить в лагерях смерти Освенцим и Майданек. Книга стала практичным ответом издательства своему конкуренту, издательству «Wallstein-Verlag», выпустившему захватывающую автобиографию Рут Клюгер, которая пережила Освенцим в детском возрасте.

В отличие от трезво запротоколированного варварства у Рут Клюгер, у Вилькомирского все происходило, как в голливудском боевике. В двухлетнем возрасте Биньямин пережил убийство своего отца: «Когда автомобиль придавил его к стене дома, из его груди не вырвалось ни звука, но из шеи хлынула мощная черная струя. Мне было грустно и страшно, потому что он отвернулся от меня».

Подобные ощущения соответствовали духу гнева и печали, витавшему в воздухе в 1980-х, однако маленький ребенок, родившийся в 1938 или 1939 году в городе Замосць в юго-восточной Польше, переселившийся с родителями в Ригу и депортированный в 1944 году в Майданек, а затем в Освенцим, едва ли мог что-то запомнить. Правда, книга в конечном счете и не претендовала на статус историографии, скорее в ней собирались «осколки» прошлого, его «обломки», которые автор хотел извлечь из глубин своей памяти в терапевтических целях. Он мог оправдывать себя тем, что было бы мелочно настаивать на фактической точности и достоверности, учитывая жестокую лагерную долю ребенка, трудности которого не закончились и после 1945 года, когда он скитался по польским и швейцарским детским домам, пока в 1948 году, наконец, не попал в приемную семью в Цюрихе. Помимо всего этого имелся и главный свидетель описанных в книге событий. «Это мой маленький Бинджи», – призналась Лорен Грабовски из Лос-Анджелеса, находившаяся с Биньямином в Освенциме.

Пресса была в восторге: книга приняла на себя «груз столетия» – восхищалась газета «Neue Zürcher Zeitung», «поэтическое восприятие […] в состоянии детской невинности» констатировала газета «New York Times», а журнал «The Nation» расписывал, что автор «оставляет этот плод почти безупречного страдания миру, который все еще готов уничтожать невинных». Автобиография была переведена на несколько языков, автора приглашали в ток-шоу, он был награжден Национальный еврейской премией, а на международных конгрессах делал доклады о «Проблематике идентичности у выживших детей Холокоста».

Как раз с идентичностью у Биньямина Вилькомирского были проблемы. Швейцарский журналист Даниэль Ганцфрид, отец которого пережил Освенцим, провел расследование и пролил свет на истинную историю: Биньямина Вилькомирского на самом деле звали Бруно Грожан, и родился он в 1941 году в Биле как внебрачный сын работницы фабрики Ивонны Грожан. Евреем он не был. Мать бросила его через два года, и маленький Бруно кочевал по приемным семьям и детским домам, пока его не усыновила пара врачей Доссеккер из Цюриха. Бруно Доссеккер унаследовал огромное состояние пары, как и небольшое, оставшееся после Ивонны Грожан, и в 1995 году, когда его выдуманная автобиография появились на книжном рынке, жил в достатке в кантоне Тургау и обучал игре на кларнете.