Они склонились над начертаниями местностей. Коротко обговорили путь и устроились спать. В дозор той ночью поделились по двое: сначала Стенн и Данан, потом Дей и Борво.

Наутро чуть сошли с большака, однако не отклонялись сильно в сторону. Фактически они двигались параллельно широкому тракту, но держались поближе к природным укрытиям. Местность была холмистая, с короткими перелесками и кустарниковыми зарослями. Это хоть немного помогало душить тревогу.

Идти предстояло на юго-запад, через озерных эльфов, а это означало, что впереди спуск в дол. Там, если верить Дею и Хольфстенну, тоже хватает растительности, за которой можно спрятаться, но озерные — никому не рады. Это Данан запомнила еще с тех пор, когда они обсуждали возможность подобного перехода с Редгаром.

Едва образ командора возник в голове, Данан заставила себя сжать зубы. Опираться на посох, отмеряя каждый шаг, — велела она себе, и как одержимая сосредоточилась на этом занятии. Один, два, три, четыре…

— Стенн, у тебя выпить осталось? — спросил Дей.

— Увы, старина.

— Эх… стало быть, та флягушка не была бездонной?

— Не-а.

Восемь, девять, десять…

— И когда ты успел столько выхлестать? — пробубнил Дей.

— Пока ты спал, — честно отозвался гном.

— Там что-то впереди, — буркнул Борво и застрял посреди дороги. Остальные остановились тоже.

Четырнадцать, пятна… Проклятье, она же только начала!

Возмущенная тем, что её отвлекли, Данан уставилась, куда глядели Борво и Дей. Вдалеке мужчина вел полудохлую кобылу, та, едва волоча ноги, тащила деревянную повозку. Похоже, весьма скрипучую. Разглядеть, что лежало в повозке не было шансов. Сбоку, путаясь в ногах, шла какая-то женщина. Она постоянно склонялась через край телеги и что-то поправляла, видимо, там был кто-то важный. Пройдя совсем немного, женщина вдруг заголосила, и мужчина остановил лошадь.

— Что там? — спросил Стенн, для которого происходящее вдалеке было, скорее, пятном со смутными, угадываемыми очертаниями, чем чем-то конкретным. Голос женщины до него донесся едва-едва.

Точно! — оглянулись остальные. Он ведь не смотритель Пустоты, и видит как обычный человек. Или гном.

— Повозка. Кажется, везут кого-то раненого или больного, — ответил Борво. — Возможно, это ребенок.

Женщина, делая жесты, словно трясет кого-то в повозке, завизжала снова.

— Ты можешь наложить хотя бы простую печать, если это, конечно, не зараза какая. Хотя к нам и заразы особо не липнут, — поразмышлял Дей, оглянувшись на чародейку. — Но им нужна помощь. Даже им самим, не говоря о том, кого они везут.

Ей ли не знать, как может самая маленькая и обычная исцеляющая печать порой спасти жизнь? Если бы та сфера, с помощью которой Редгар вытащил её из-под ублюдков Марелла, не была целительской, добралась бы она до Цитадели? Дожила бы она до момента, когда Редгар доволок её к родным воротам? Ведь он бы наверняка доволок.

— Я думаю, — размеренно сказала Данан, хотя мужчины слышали, что говорит она через силу, — нам лучше ни с кем не встречаться на дороге. Если помните, за нами прежде и так следили. Лучше не подставляться лишний раз.

Дей оглянулся рывком и поглядел так, словно хотел сказать что-нибудь вразумляющее. Их молчаливый обмен взглядами едва не затянулся на несколько секунд, но Борво поддержал:

— Да, мы же не зря держимся ближе к кустам. Переждем, пока они проедут.

— А сами пока можем осторожно продвигаться вдоль дороги. Чтобы не терять время, — домыслил гном.

Оставшись в меньшинстве, Дей только кивнул. Его лицо приобрело сосредоточенное выражение, но раздраженным или осуждающим Диармайд не выглядел.

Укрывшись в зарослях кустарника, путники стали аккуратно и медленно, стараясь действовать бесшумно, пробираться вверх по тракту. Легче всего приходилось Хольфстенну, он шел в некотором смысле вольно, не сутулясь. Пару шагов гном и вовсе сделал, красуясь тем, что мог спокойно расправить плечи. А вот Борво, наоборот, скрючился так, словно его разом разбили радикулит и подагра. Дей, глядя на мучительные потуги товарища быть незаметным, не удержался и посоветовал встать на четвереньки. Наблюдая за ними, Данан усмехнулась. О, Вечный, как давно она не улыбалась просто потому, что видела что-то забавное.

Когда мужчина с повозкой оказался совсем недалеко, путники остановились. Они углубились внутрь хвойного перелеска и были хорошо скрыты. Настороженно вглядывались в тракт, но чувствовали, что за игольчатыми кронами спрятаны хорошо. Запах пихт успокаивал, умиротворял и внушал необъяснимое чувство защищенности, хотя бы на время.

Щелчок пальцев настиг смотрителей едва слышно, но — как удар молотом. Борво успел вытянуть меч. Дей вскинул в руке щит, оглядываясь вокруг себя. Даже Хольфстенн крепче схватился за древко секиры, не столько услышав, сколько просто почуяв опасность и ориентируясь на остальных.

Но ничего не произошло — никто не напал, не выпрыгнул из-за соседней сосны с воинственным кличем, не выпустил в них с десяток арбалетных болтов. Только Данан в беззвучной боли прогнулась в лопатках так, будто её насадили на вилы.

«Вечный, не она!» — Это еще Дей осознал, а потом, кажется, ослеп. На лице чародейки, там, где обычно серебрились отметины смотрителя пустоты, сейчас разлился яркий голубоватый узор, который спустя мгновение взорвался ослепительной вспышкой. И в этом всполохе Хольфстенн сумел выхватить очертание темной макушки и перепуганных глаз — прямо у чародейки за спиной.

— Данан! — крикнул Дей, приходя в себя. Где-то совсем близко просвистела стрела. Слух поймал приближение, по меньшей мере, пяти или шести человек. Еще трое побежали прямо с тракта.

— Сукины дети! — гаркнул Борво кидаясь на якобы потерявших ребенка мужчину и женщину. Мужчина сдернул потрепанный плащ. Он был худ и сух, но хорошо вооружен и прыток. Женщина вдруг склонилась к повозке в последний раз, и когда выпрямилась, уже держала в руках лук. Из самой повозки резво вскочил на ноги еще один «недокормыш», как, ругаясь, окрестил его Борво.

Те, что нападали из леса, схватились с даэрдинцами и гномом раньше тех, что бежали со стороны дороги. Парень, со спины напавший на Данан, прикрывался ею, не давая другим помочь чародейке. Режущее, разрывающее надвое чувство в грудине, такое, словно сама смерть железной хваткой вцепилась в сердце, разодрав при этом легкие, вырывало из женщины оглушительное рычание. Она не могла видеть, что происходило на самом деле, но чувство было, будто все её органы дергают изнутри во все стороны, раня и смешивая в месиво. Жизнь вытекала из неё по клинку, торчащему из спины, к кому-то другому, и, завидев, атакующих впереди, Данан сделала первое, что пришло на ум. Что вообще приходило первым на ум с того дня, как голос Темного Архонта настиг её в таверне «Смелый смертник».

Чародейка схватилась за грудь, ощущая, что, похоже, сердце из неё все-таки вытащат, и из последних сил сплела печать Увядания. Здоровую, чтобы свалить разом всех трех, что приближались со стороны тракта. Это убьет их и хоть на миг позволит ей ощутить внутри тепло жизни, пусть бы чужой, прежде чем придется воспользоваться этой энергией как-то еще.