Машинизация артиллерийской батареи облегчала в значительной степени работу обслуживающего персонала и настраивала на успех в бою. Но успех может сопутствовать только в том случае, если весь личный состав батареи, дивизиона, полка, бригады и корпуса в целом работает как единый организм.

Укомплектовав батарею, я сразу же приступил к подготовке боевых расчетов. Занятия проводил в помещениях или на плацу, в центре городка. И хотя половина личного состава батареи уже участвовала в боях, тем не менее учиться пришлось заново: изучать устройство новой пушки, приборов, средств связи. Мой фронтовой опыт говорил, что надо уметь воевать в любое время суток, без скидок на погоду.

Побывав на 3-й батарее, посмотрел, как идут дела у Василия Власенко, тоже фронтовика. Он уже успел многое сделать, даже провел учебные стрельбы, которые мне еще предстояло провести. Нас с Василием сближало то, что оба были выпускниками Ленинградского артучилища, и много общих взглядов на жизнь. С первой встречи я узнал, что он с Украины, уроженец города Сумы. На фронте с первых дней войны. Командовал батареей, попал в окружение, с большим трудом вышел к своим. Его долго проверяли особисты, потому что предстал он перед ними не в командирской форме, а в валенках, со старым кожушком на плечах, на голове шапка, напоминающая воронье гнездо. Эту одежонку подарил ему какой-то крестьянин, чтобы он мог перейти линию фронта. После проверки Власенко появился в 461-м артиллерийском дивизионе майора Вересова.

Между боями я потом частенько заглядывал к Власенко, чтобы пообщаться с ним, обсудить текущие дела. Лейтенант не любил вспоминать прошлое, но мне всегда приятно было слушать его украинский говорок. Этот хохол своим обличьем — нос с горбинкой и густыми черными бровями — напоминал мне казака с репинской картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». От него всегда исходила какая-то внутренняя теплота, и была уверенность, что этот человек в бою не подведет, в беде не оставит.

Забегая вперед, скажу, что с Василием Власенко мы прошли от Москвы до Берлина, были ранены, лечились, снова становились в строй. И все же в конце войны наши пути разошлись, я потом остался в армии, а он, демобилизовавшись, восстанавливал сельское хозяйство на Черниговщине, стал Героем социалистического труда.

Пока же мы готовили свои батареи к новым боям, которые были не за горами, изучали опыт боев 1-й гвардейской танковой бригады, обобщенный генералом Катуковым в небольшой брошюре, изданной Воениздатом.

Много в этой книжице было полезного — из своего опыта и из опыта противника. Да, Михаил Ефимович рекомендовал не отказываться и от опыта противника.

Учеба теоретическая и практическая давалась батарейцам нелегко, особенно новичкам. Но я готовил их для суровых испытаний, для войны, чтобы мы могли громить врага даже в самых сложных ситуациях, повторяя суворовское правило: «Враг оттеснен, отброшен — неудача, окружен и уничтожен — удача».

Любая учеба, тренировка, повторение одних и тех же действий десятки, а может, и сотни раз, становится нудным занятием. На батарее были ребята острые на язык, им палец в рот не клади, отхватят сразу. Вот такой острячок, уже понюхавший пороху, отступавший от самой западной границы, критически оценив мои наставления, как-то сказал:

— Товарищ лейтенант, нам бы сейчас думать не об окружении и уничтожении немцев, а хотя бы о том, чтобы оттеснить их подальше от Москвы, Ленинграда, изгнать с Кавказа, Украины и других районов, это тоже было бы большой удачей.

Я соглашался с такой оценкой бывалого воина, но старался смотреть в будущее, считал, что грядут большие перемены, и Красная армия будет бить врага, как тогда говорили, и в хвост и в гриву.

Мои познания в истории войн, в стратегии и тактике военных действий были еще невелики, но была уверенность в том, что Красная армия, после стольких неудач в первый период войны, обретет мощь и силу, станет могильщиком вермахта. После разгрома немцев под Москвой наступила оперативная пауза, которую Главное командование использовало для подготовки войск к новым наступательным операциям. Мы пока что не достигли технического превосходства над врагом, уступали ему по многим видам вооружений, уступали в маневренности, да что там говорить, — боевого опыта у нас тоже было маловато.

Как ни трудно приходилось на фронте и в тылу, как ни тяжелы были потери, понесенные в предыдущих боях, всюду царило спокойствие и уверенность в том, что любые невзгоды удастся преодолеть. Порукой тому служило то, что в небывало короткие сроки начали работать заводы, вывезенные из европейской части Советского Союза. Из Поволжья, Урала и Сибири на фронт шли эшелоны с новым вооружением — танками, самолетами, артиллерией. В стране создавались мощные обученные резервы.

Конечно, готовился и противник. Фашисты спешно восполняли потери, увеличивали свою армию, по-прежнему на полную мощность работали военные заводы Германии, а также завоеванных западноевропейских стран — Чехословакии, Франции, Румынии, Болгарии, Бельгии, Голландии и др.

В ближайшее время две многомиллионные армии должны были снова столкнуться в кровопролитной жестокой битве, от исхода которой будет зависеть многое, если не все. Нам нужна была только победа, хотя каждый солдат и генерал понимали, что она будет нелегкой, и многие защитники своей страны сложат головы на полях предстоящих сражений.

Наше командование возлагало большие надежды на танковый корпус Катукова. Его формирование шло ускоренными темпами. Ударную силу корпуса составляли три танковые и мотострелковая бригады, а также другие отдельные части и подразделения обслуживания. Всего в соединении насчитывалось около 6 тыс. бойцов и командиров и 170 танков. Сила довольно внушительная по тем временам, способная решать сложные фронтовые задачи. Где будет использована эта сила, не знал даже командир корпуса, не говоря уже о нас, младших командирах. Но в том, что скоро пойдем в наступление, никто не сомневался.

Мы это чувствовали, потому что корпусное начальство постоянно навещало нашу бригаду, тормошило комбрига Мельникова, требуя в кратчайшие сроки закончить формирование частей и подразделений. Видели мы здесь, в Спасских казармах, и комкора М. Е. Катукова. После войны Михаил Ефимович издал книгу «На острие главного удара», в которой уделил достаточно много внимания и нашей мотострелковой бригаде. Об этом периоде он писал: «Закончив дела в Главном автобронетанковом управлении, мы с Михаилом Федоровичем Бойко (комиссар 1-й гвардейской танковой бригады) поехали в Спасские казармы. Там формировалась наша 1-я мотострелковая бригада. Познакомились с народом. Среди командного состава люди были преимущественно бывалые, обстрелянные, и это вселяло надежду, что бригада в самый короткий срок станет в полном смысле этого слова боеспособной единицей».[2]

Разные начальники приезжали в Спасские казармы. Тут я впервые увидел знаменитого маршала С. М. Буденного, героя Гражданской войны. О Семене Буденном и Климе Ворошилове нам в спецшколе и в училище преподаватели прожужжали все уши. Теперь маршал Буденный предстал перед нами не в лучшем свете. К танковому корпусу, в том числе и к стрелковой бригаде, он не имел никакого отношения, а вот рядом с нашими казармами квартировались кавалерийские части, и кавалерийским начальникам Семен Михайлович отпускал маты по полной программе. Из-за чего взбунтовался инспектор кавалерии, мы не знали, но даже маршальская свита отворачивалась, чтобы не слышать нецензурщину своего патрона.