— Что смешного? — Мара готова была расплакаться. От только что пережитого счастья, наслаждения не осталось и следа. Даже в темноте она чувствовала насмешливый взгляд мужчины.

— Ничего. Выбросишь куда-нибудь, а пока сверни и зажми в кулаке. Да, ну и видок у тебя, красавица! В зал такой нельзя, никак. Перестарались. Давай помогу, — более мягко произнес он, поправляя ее волосы. Измятая блуза имела совсем неприглядный вид. — Ничего. Обольешься вином и переоденешься, поняла?

— Чем?

— Вином, которое несешь для меня. Заодно будет повод объяснить свое отсутствие.

— Кому объяснить? — Мара прижала ладони к вискам. Ей вдруг стало не по себе. Она видела, что мужчина спешит поскорее окончить этот разговор.

— Ты приди в себя-то! — Он взял ее за плечи и тряхнул. — Первый раз что ли?

— Первый…

— Значит, мне крупно повезло отшлифовать этот сверкающий алмаз. Ты — чудо, Мара. Тебе говорили, что ты очень красивая?

— Какая разница. — Мара вспомнила обидные прозвища, которыми награждали ее сверстники, пьяные грубости матери, ласковые слова бабушки и мимолетного знакомого Филиппа. В его глазах тоже было искреннее восхищение, но он смотрел и говорил иначе. Он был готов просто любоваться, а этому самодовольному типу такой романтики не нужно. Он все попробовал на вкус…

— Ладно, держи. — Мара увидела, как мужчина достал что-то из кармана и протянул ей. Глаза давно привыкли к темноте — это были деньги. Пожалуй, здесь вся ее месячная зарплата плюс премиальные.

— Не надо!

— Не валяй дурака! — Резким движением он сунул шелестящие купюры в глубокую складку ее декольте. — Нужно пользоваться тем, что получила от природы. Получила совершенно бескорыстно и незаслуженно. А сейчас не разочаровывай меня. Не забывай, в какое время живешь, поняла?

— Пойму! — с вызовом ответила Мара.

— Вот и молодец. Ты мне понравилась, горячая девчонка! Настоящая рыжая стерва. Еще встретимся.

Он чмокнул Мару в щеку, потом оглядел снова с головы до ног и, повернувшись, зашагал прочь. Когда он исчез за поворотом, Мара почувствовала слабость в ногах и едва успела опереться о стол. Опершись, тут же брезгливо отдернула руки. Она стояла и смотрела на клетчатую клеенку. Теперь она четко видела крупную клетку, надрывы на углах.

— Да-а, — тихо протянула Мара. Нужно было возвращаться в зал. Она спрятала деньги в карман юбки и на негнущихся, дрожащих ногах осторожно прошла короткий коридор, машинально поправила волосы и вышла как раз к месту, где сиротливо стоял поднос с бутылкой красного вина и фруктами. Свет показался ей ярким. Мара сощурилась и огляделась по сторонам: никого рядом не было. Мара выбросила скомканный грязный платок в стоящее рядом мусорное ведро. Для верности прикрыла его банановыми шкурками. И только теперь вздохнула с некоторым облегчением, как будто, избавившись от ненавистного платка, она избавилась от всего, что только что произошло с ней. Мара решила сейчас не думать об этом. Бессмысленное дело — ничего уже не исправить, не вернуть. Главное, чтобы это приключение не отразилось на ее работе.

Кажется, ее отсутствия не заметили. Но на свету стало очевидным, что в таком виде продолжать работу нельзя. Вспомнив совет своего соблазнителя, Мара взяла в руки поднос, сделала с ним пару шагов и, сделав вид, что подвернула ногу, резко подалась вперед, дернулась всем телом, якобы удерживая равновесие. Этого резкого движения оказалось достаточно: багровое вино, растекаясь по подносу, лилось на пол, на блузу, юбку. Мара нарочно коснулась лужицы ладонями, и теперь, видя, как с кончиков пальцев капает вино, вдруг расплакалась. Она медленно осела на пол, вмиг лишившись сил, растрепанная, измазанная, черные потеки бежали по щекам. Тушь щипала глаза, отчего уже и не нужно было притворяться — слезы лились ручьем, глаз не раскроешь.

— Это что еще такое? — В голосе Ларисы Мара не услышала ничего, кроме издевки, отчего разревелась еще громче. — А ну потише ты, белуга!

Озираясь по сторонам, Лариса помогла Маре подняться, убрала прилипшие к ее лицу волосы. Любопытные уже выглядывали из кухни. Лариса цыкнула на них, заставив заняться своими делами.

— Что за комедия? — усаживая Мару на тот самый стул, на котором не так давно стоял поднос, буркнула Лариса. Она покачала головой, глядя на беспорядок: поднос на полу, фрукты валяются по всему коридору, бордовая лужа растекается все дальше. — Как в фильме ужасов, честное слово. Угораздило же тебя!

— Я не нарочно, — всхлипывала Мара. — Вино дорогое.

— Ничего, впредь не будешь ходить, как слон! Сколько уж я тебя учила! — Возмущению Ларисы не было предела. — Не в лаптях же тебе ходить!

— Я не хотела-а! — рыдала Мара вовсю. Но никто, кроме нее, не знал истинной причины этих слез. Она не знала даже имени того, кто стал ее первым мужчиной. Она отдалась, словно дешевая проститутка. Ни любви, ни будущего, ни романтики. Покрытый клеенкой стол, свет где-то вдалеке, горячие ласки самца, во власть которого попала возжелавшая наслаждения неопытная самка. В этом обладании было только животное желание. Маре было стыдно за себя, за свою слабость, за то, как быстро она забыла все свои мечты, ощутив прикосновения опытного мужчины. Зачем она это сделала? Она все испортила… Но ведь ничего бы не произошло, начни она сопротивляться! Ему не нужен был скандал. Ему было нужно наслаждение — он его получил.

Все безвозвратно изменилось. Теперь Мара знала, что она перестала быть неопасной рыжей телочкой! Она поняла, что может пользоваться властью над мужчинами, которая дана ей от природы. Наверное, во внешности, к которой она привыкла, которой стыдилась, действительно было что-то притягивающее, то, что заставляет пробуждаться желание. Она больше не гадкий утенок, и нужно постараться вести себя так, чтобы об этом знали все! Нужно только делать это умело. Она научится, хотя набираться опыта придется на собственных ошибках. Не станет же она просить Ларису помочь ей в овладении искусством обольщения. Тем более она не обратится с этим к Евдокии Ивановне. Теперь у нее за спиной тоже есть нечто такое, о чем постоянно говорят все вокруг, есть… Но почему-то делиться этим Маре не хотелось ни с кем, абсолютно ни с кем. Более того, она бы отдала многое за то, чтобы и самой поскорее забыть обо всем. Представляя, как сегодня после смены вернется домой, Мара заламывала руки. Она знала, что от внимательного взгляда тети Дуси невозможно ничего скрыть. Вот и первая недосказанность, которая станет между ними. Маре было не по себе. Она ощущала себя предательницей. Она предала те чистые, открытые и бескорыстные отношения, которые судьба так нежданно подарила ей. Что же она будет делать, если эта милая женщина обо всем узнает и больше не захочет такого соседства? Известно, что рано или поздно все тайное становится явным. Мара рыдала все громче, причитала, говоря что-то, казавшееся Ларисе лишенным всякого смысла.

— Пожалуй, тебе нужно отдохнуть, — уводя Мару по коридору в сторону раздевалки, тихо, но властно сказала Лариса. — Не стоит так убиваться из-за паршивой бутылки с вином, слышишь? Ну, вычтут у тебя ее стоимость из зарплаты. Велика ли беда?