концентрировались на его физической красоте, я хочу, чтобы эта красота казалась безликой, как будто она принадлежит всему миру, как свет солнца. Но когда ты на него смотришь, то тебе кажется, что солнце светит только тебе одному. Как те мои скульптуры, никто почему-то не задаётся вопросами, кто эти люди, существуют ли они на самом деле? Личность Джулиана важна для меня на данном этапе, но она слишком мизерна для моих целей, чтобы делать на ней акцент.

Всё шло не по сценарию Райана. Жан планировал выставлять её на публичное обозрение. Наверняка в музее уровня МОМА, с таким-то успехом его нынешней выставки! И он не до конца понимал, что он хочет видеть в скульптуре Джулиана, она должна быть идентичной его телу, разве что без недостатков, что, увы, есть у каждого человека. Но он верил в гениальный талант Ланже, даже абстрактная форма статуи Джулиана его непременно покорит. К сожалению, Жан был из тех художников, что не прислушивался ни к мнению критиков, ни к мнению покупателей, ни даже к мнению друзей, коим он хотел для него стать. Но он не мог упустить эту скульптуру, она принадлежит ему с того самого дня, как родился замысел её творить.

– Жан, я планирую открыть свою собственную галерею, имени Райана Смита, где будут выставлены те произведения искусства, что произвели на меня впечатление, которые изменили меня, – начал он свою речь, уже неоднократно отрепетированную в голове. – Я коллекционирую шедевры мирового искусства уже много десятилетий, у нас с Лео солидная подборка, которая в основном украшает стены нашего манхэттеновского дома, но уместность некоторых работ в подобном месте вызывает сомнения. Я давно уже думал отойти серьёзно от управления своей фирмой и заниматься исключительно работой для души.

– Моя страсть к современному искусству всегда вела меня в дебри неопознанного, вдохновляя на нестандартные решения. Даже в собственном бизнесе, хотя для профанов это занятие кажется весьма прямым и чётким. Но это не так. Бизнес удаётся лишь невероятно креативным людям, а если это ещё и бизнес, связанный с искусством, коим я считаю свою одежду, то это вдвойне повышает креативный темп. И сейчас, когда моя фирма стоит стабильно и пустила корни глубоко в бетон, я готов вкладывать свою энергию и ресурсы в свой храм искусства, в свою галерею гармонии. И чтобы она была целостной и заполненной до конца моими эстетическими одержимостями (да, я признаю, что одержим некоторыми шедеврами), ей не хватает скульптуры Джулиана. Она станет сердцем моей первой выставки.

Жан долго молчал, сосредоточившись на то, как сервируют клафути. И когда он, наконец, заговорил, вид его был мрачным и отрешённым. – Я боюсь, что она не впишется в твою коллекцию. И хотя я не сомневаюсь в том, что я преклонюсь перед твои вкусом и восхищением истинной красотой, мои скульптуры смогут гармонично смотреться лишь с тем, что прошло такую же инициацию. Лишь познав в гармонии значимость жизни и смерти, можно отобразить идеальное нейтральное состояние, путь деградации к экзальтации и наоборот. Иначе она потеряет своё предназначение в этом хаосе, не сможет донести своё послание и не станет отражением внутреннего мира тех, кто сможет распознать в ней зеркальный символизм.

– Я тебе покажу всю свою коллекцию, и мы отберём то, что не испортит впечатления от твоей скульптуры. Я позволю тебе курировать этим, но скульптура Джулиана должна находиться в моей галерее! – не отступал Райан, который кидался такими громкими словами, хотя никогда и никому в жизни не позволял решать, что именно должно быть в его галерее идеальных работ, даже если пока только в воображаемой галерее. – Я готов скупать работы Поллока, Вула, Уорхола, Ротко…да кого пожелаешь, но мы создадим идеальные тепличные условия для привередливой скульптуры Джулиана, я тебе обещаю.

– Ты знаешь, дело не в дорогих и разрекламированных авторах. Речь же не о посещаемости и прибыли, я так понимаю, – ответил Жан, уже снимая с вешалки свою ветровку. – Я со своими скульптурами вижу рядом глубокие работы, которые не концентрируются на конкретных ощущениях, мне нужны целостные и всепоглощающие шедевры, которые выпотрошат тебя и одновременно обожествят. И это необязательно будут ассоциативные картины, ведь «Чёрный Квадрат» Малевича может нам сказать гораздо больше о космических законах вселенной, чем яркие и запутанные символические полотна Дали. Сложность, ценность, популярность, оригинальность здесь не будут ключевыми, так что тебе предстоит нелёгкая работа, набрать шедевры художников, с которыми мой Джулиан будет чувствовать себя уместно. Но я в тебя верю, ты – человек целеустремлённый, и если ты действительно жаждешь выставить у себя мою единственную скульптуру, тебе придётся попотеть. Я могу предложить тебе сделать Джулиана частью скульптурного комплекса, экзальтированные абстрактные модели, учащие жизни и смерти…, но вряд ли ты захочешь сделать Джулиана частью какого-то общества, пускай, даже состоящего из мрамора.

Райан действительно не представлял, что Джулиан будет стоять с другими подобными статуями, теряя свою индивидуальность, просто часть мраморного комплекса, просто ещё одна скульптура. Нет, эту статую ждала совершенно иная судьба, в этом он не сомневался. К счастью, Жан это понял без слов, они нашли общий язык друг с другом, от того чувство, что он сам стал частью его скульптуры было таким ярким. И сидя в такси по дороге в свой мидтаунский особняк, он смаковал то чувство, что победил, практически без борьбы. Да, последствия теперь таковы, что ему действительно придётся уйти в отставку и оставаться лишь креативным директором своей фирмы, потому что комплектование галереи будет требовать всё свободное время и уйму энергии. А то, что Ланже хотел выставить скульптуру Джулиана, пускай даже в его собственной галерее, где он будет всё решать, вызывало у него двоякие чувства. Скульптура была слишком личным опытом для него, она не была создана для того, чтобы другие люди впитывали этот опыт, но если Жан поставит свои условия, что скульптуру обязательно стоит выставить, противиться он не станет. Но будет всячески оберегать Джулиана.

11

После повышения Джулиан почти две недели ощущал прилив эндорфинов, которые мешали ему ответственно отнестись к тому, чтобы начать качественно работать. Работать совсем не хотелось, хотелось хвастаться, понтоваться, шиковать и принимать обожание. Но когда время приближалось к показам моды в Париже, он подсуетился, работать теперь придётся в несколько ином ритме. Благодаря повышенному серотонину в крови он весьма спокойно и безболезненно привыкал к своему новому месту. Он очень мало спал в это время, энергия бушевала в нём разноцветными потоками, как будто он постоянно был под