твоей стороны, – я прикусила губу. – Я просто хочу, чтобы нашелся способ победить монстров без меча.

– Ну вот что я могу тебе сказать, – сказала Ашвини уже бодрее, – когда ты окажешься на вершине Майсурского дворца, чтобы разбить золотой глаз Гандаберунды, а асуры окружат тебя и попытаются остановить, ты будешь рада, что у тебя в руках меч.

Мои глаза расширились.

– Не думаю, что это хорошая идея – давать мне в руки меч. Я и правда хорошо их рисую, но совершенно не умею ими пользоваться.

– Откуда ты знаешь, если ни разу даже не брала меч в руки? – возразила Ашвини. – Ты должна попытаться, Кики. Они придут за нами, когда мы будем там, наверху, и не дадут нам добраться до статуи, если мы им позволим. Ты должна уметь защищаться.

В памяти промелькнул Махишасура. Его раздутые ноздри, рычащий голос. Как сверкали его жестокие глаза, когда он заставлял старика бить кокосы только потому, что мог это сделать!

Если он когда-нибудь доберется до меня, у меня не окажется ни единого шанса. Если крылатые асуры из его армии придут за мной, пока я буду на вершине Майсурского дворца, у меня не окажется ни единого шанса. А если я потерплю неудачу, что станет с Пипом, Ашвини и другими Воронами? Что станет с мамой?

Но, если у меня найдется чем себя защитить…

– Хорошо, – сказала я. – Хорошо, я попробую.

– Вот так-то лучше, – улыбнулась мне Ашвини. – И если тебе от этого станет легче, то здесь полно разного оружия. Если меч тебе не подойдет, то мы наверняка подберем что-то другое!

Кажется, в этом имелся смысл. В конце концов, с таким количеством вариантов есть шанс, что я окажусь хороша во владении хотя бы одним оружием.

Но поскольку это была я, все вышло иначе.

Если бы моя жизнь стала фильмом, то следующие два часа в ней назывались бы «драматической тренировочной частью». Подобно Мулан, готовящейся стать воином, или Капитану Марвелу, открывающей свои истинные возможности, в этой сцене Кики Каллира должна была овладеть Искусством Битвы. И хотя я надеялась, что это окажется вдохновляющая сцена с потрясающей музыкой, на самом деле все больше походило на эпизод в комиксе, где главный герой падает плашмя лицом вниз, а рядом нарисовано облачко со словом «БАЦ!».

Потому что, как оказалось, я была абсолютно, безнадежно, невероятно ужасным воином за всю историю битв.

Первая же стрела, которую я выпустила, чуть не выбила Лею глаз. При этом он стоял позади меня. Я порезалась, когда попыталась воспользоваться ножом. Мягкий тренировочный мяч, которым я выстрелила из рогатки, полетел не в ту сторону и попал мне же в лицо. Я уронила топор Шуки себе на ногу, и все согласились: просто невероятное везение, что он приземлился рукояткой вниз. Я взяла волшебную палочку и попыталась превратить книгу в камень, но вместо этого превратила Пипа в обезьяну. Меч я даже поднять не смогла. И лучше не буду говорить, что произошло, когда я взяла трезубец.

К тому времени, как я попыталась (и не смогла) применить двадцать второе оружие, меня окружали широко распахнутые глаза и отвисшие челюсти. Даже Лей, у которого с момента нашей встречи имелись серьезные сомнения на мой счет, выглядел шокированным.

– Все в порядке, – слабо проговорила Ашвини. – Практика – путь к совершенству.

Обезьяна Пип издал встревоженный звук: «У-у-а-а», который не оставил у нас никаких сомнений относительно его взглядов на мои дальнейшие тренировки. Шуки легкомысленно хихикнула, и ее тут же отправили в угол искать в ведьминской книге заклинаний способ вернуть Пипу его облик.

– Не волнуйся, Кики, – сказала маленькая Самара, ласково похлопав меня по плечу. – Не всем такое легко дается. Ашвини в этом деле прирожденная мастерица, а я – нет. Ничего страшного, что и ты тоже.

Казалось, я еще никогда в жизни не испытывала такого смущения; но, не обращая внимания на румянец, вспыхнувший у меня на шее, я заявила:

– Должен же быть какой-то другой способ, которым я смогу принести пользу.

У Лея явно лопнуло терпение.

– Предполагалось, что ты принесешь пользу, – огрызнулся он, – забравшись на вершину дворца и разбив глаз статуи. А как ты это сделаешь, если не сможешь дать отпор тому, кто придет за тобой, пока ты там?

Я и так уже злилась на себя, поэтому мне не составило труда перенести свою ярость на него. Я уставилась ему в глаза.

– Что мне сделать, чтобы ты был счастлив? Ты ужасно ко мне относишься с тех пор, как я здесь. Я делаю все, что в моих силах. Я не пытаюсь все портить.

– Нет, у тебя это получается само собой, – отозвался он.

– Лей, – запротестовала Ашвини.

– Она должна это услышать, – парнишка сверкнул на меня глазами. – Я не думаю, что ты понимаешь: мы в любом случае не сможем победить.

Я возразила:

– Конечно, сможем.

– Речь не о тебе, – с горечью пояснил он. – Я говорю о нас. Мы не сможем победить. Ты можешь вернуться домой в любое время. Но нам больше некуда идти. Если ты потерпишь неудачу, мы застрянем здесь с монстром, которого ты освободила. А если ты разобьешь этот глаз и изгонишь его, тогда мы тоже исчезнем, верно? Так почему же ты удивляешься, что у меня не получается быть милым с тобой? Мы должны отказаться от всего, чтобы остановить Махишасуру. А все, что тебе нужно сделать, – разбить кусок камня. Но ты, очевидно, даже этого не сможешь.

Я практически видела дым, выходящий из ушей Ашвини. Пип, вернувшийся в свое человеческое тело, хмуро смотрел на Лея. На крыше стало так тихо, что я расслышала грохот дрели где-то вдалеке. У меня болела голова. Я сглотнула и попыталась заговорить, но ничего не вышло.

Затем, без предупреждения, над нами раздался глухой удар.

Все замерли. Ашвини крепче сжала свой меч. Ее взгляд остановился на мне, она прижала палец к губам.

Предупреждение выглядело излишним. Мне казалось, что я не смогу издать ни звука, даже если захочу.

Я стояла абсолютно неподвижно, но не смогла удержаться, чтобы не повернуть голову и не взглянуть сквозь навес из виноградных лоз и листьев. Крылатая тень нависла над ними, заслоняя солнце.

На навес приземлился асура. Мое сердце бешено заколотилось.

– Все в порядке, – прошептал Пип мне в ухо. Я почувствовала, как его маленькая рука обхватила мою, которая была еще меньше. – Они не знают, что мы здесь, потому что дом нас скрывает. Они нас не слышат, не видят и не чуют.

– Они чуют тебя, – прошептала Шуки