гораздо быстрее, если разделимся.

– Ни в коем случае, – тут же ответила Ашвини. – Вся армия Махишасуры ищет тебя, Кики. Ты не можешь рисковать, пока мы не будем абсолютно уверены, что сможем добраться до этой статуи.

– И в любом случае я предпочел бы идти один, – добавил Симха. – Я смогу двигаться гораздо быстрее, если вы, люди, не станете меня тормозить.

Я хотела сделать что-нибудь, чтобы ослабить колючую неустанную тревогу, которая росла и росла во мне, но знала, что Ашвини была права. Так что Симха в одиночестве убежал в ночь, оставив нас одних.

– Хорошо, – сказала Ашвини, когда он ушел, – а пока мы ждем его возвращения, можем немного потренироваться.

Шуки и Пип застонали, но тут же затихли, поймав сердитый взгляд девушки.

Я нахмурилась:

– Тренироваться?

– Для сражения с асурами, – объяснила Самара. – Ашвини заставляет нас тренироваться каждый день.

– У меня шишка на голове размером с небольшую страну, если не веришь, – сообщила мне Шуки.

Ашвини продолжала хмуриться.

– Лучше так, чем умереть, – отрезала она. – Я не могу защищать ваши жизни каждую секунду каждого дня, вы же знаете! Вы должны быть в состоянии постоять за себя.

Шуки закусила губу.

– Я знаю. Извини.

– Пойдем на крышу, – сказала Ашвини, немного смягчаясь. – Ты тоже, Кики.

Я последовала за ней, гадая, в какую новую катастрофу мне предстоит вляпаться.

Глава двенадцатая

В углу кухни, за очаровательной бледно-голубой дверцей, которая, как я думала, ведет в кладовку, находился маленький шаткий деревянный лифт. Помимо Джоджо внутри было место только для одного человека, так что как только он вкатился туда на кресле, Пип и Шуки бросились внутрь и начали толкать друг друга локтями, выясняя, кто первый туда войдет.

Победила Шуки.

– В следующий раз тебе повезет больше, – дерзко сказала она и плотно закрыла дверь.

Я изо всех сил старалась не хихикать при виде явного возмущения на лице Пипа.

Лифт с грохотом поехал вверх, а остальные стали подниматься по лестнице.

Я была сбита с толку идеей, что безопасно тренироваться для сражений с асурами на крыше, где, вероятно, те самые асуры могли легко увидеть нас. Но мое беспокойство оказалось напрасным: как только мы достигли верха, поднявшись по небольшой винтовой лестнице, и открыли люк в потолке, я увидела, что крыша полностью закрыта от посторонних глаз.

– Добро пожаловать в Воронье Гнездо, – улыбнулся Пип.

Это было действительно очень похоже на гнездо. Крышу, выложенную темно-коричневой черепицей, укрывал круглый навес из толстых виноградных лоз, решеток и множества прочих растений. Яркие золотые лучи послеполуденного солнца пробивались сквозь промежутки между листьями и лианами, и в тени, несмотря на дневную жару, было прохладно и свежо.

Джоджо и Шуки уже стояли там, рассматривая цветок на одной из лиан.

– Я уверена, что это лотос, – произнесла Шуки.

– Но они не растут на лозах, – возразил Джоджо.

– Это Майсур, Джоджи. Здесь возможно все!

По бокам примостились полки, столы, деревянные доски и верстак. С одной стороны были сложены циновки, похожие на те, которые Эмили использовала на уроках гимнастики, и два мягких кресла, таких же, как в гостиной внизу.

– Это потрясающе! – восхитилась я. – Держу пари, пикники здесь просто невероятные.

Лей поднял брови:

– Мы приходим сюда не на пикники.

– Ой.

– Ладно, – сказала Ашвини, уперев руки в бока, – за работу! Когда мы закончим, нас будет ждать немного черствый, но очень вкусный торт.

Пока остальные улюлюкали, я разглядела полки поближе и увидела щиты, мечи и копья. Некоторые из стали, другие из дерева, одни были несуразными, другие – великолепными, коллекция оружия выглядела столь же разнородной и беспорядочной, как и мы сами. У Ашвини и Лея с собой оказались их собственные мечи, а остальные немедленно разошлись по разным частям комнаты и принялись доставать свое оружие с полок, действуя как единый механизм и точно зная, кому какую функцию нужно выполнять.

Джоджо подкатил к луку и набору кривых стрел на одной из нижних полок, Шуки схватила ржавый топор дровосека, а Самара взяла обычный нож. Пип некоторое время колебался между мечом и волшебной палочкой, прежде чем, наконец, остановиться на палочке.

Внезапно мое сердце стало необычайно тяжелым, как будто кто-то положил на него огромный камень. И это жизнь, которую я им дала?

Битвы, мечи и дети-мятежники казались такими классными идеями, когда я помещала их в альбом для рисования: я будто создавала свою собственную версию мультфильма «Юные титаны, вперед!»[5], добавив туда щепотку семейных историй. Но в реальной жизни это было совсем не круто. Серебристый блеск острой стали пугал, но не восхищал. Насилие не казалось чем-то забавным.

Я сделала Ашвини истребительницей асуров, потому что на бумаге такая жизнь казалась яркой, полной приключений, но теперь Ашвини застряла в ней. Так было со всеми. Мне нравилось, что Вороны такие храбрые, но казалось несправедливым, что они вынуждены быть храбрыми каждый день своей жизни.

– В чем дело? – спросила Ашвини, подходя ко мне. Ее лицо с типичной для нашего рода формой носа и прямыми темными бровями, как у моего дедушки, казалось обеспокоенным. – Ты в порядке?

– Теперь ты настоящая, – сказала я. – Я выбрала эту жизнь для всех вас, но я больше не та, кто просто рассказывает ваши истории на бумаге. Так почему же вы не можете выбрать что-то другое? Почему никто из вас не захотел себе другую жизнь? Неужели тебе твоя нравится?

– Конечно, нам не нравится наша жизнь, – ответила воительница, и ее тон был так похож на мамин, когда та отчитывала меня, что я сразу почувствовала себя провинившейся. – Но мы никогда не знали другой. Мы все были маленькими, когда потеряли свои семьи. В течение многих лет только мы сами были друг у друга, и все, что мы умеем делать, – бороться.

Я заметила, что она все время повторяет мы.

– А что насчет них? – спросила я, понизив голос. – Ты спрашивала ребят, хотят ли они такой жизни?

– Я заботилась о них много лет, Кики, – отрезала Ашвини. – Ты пробыла здесь всего несколько часов. Почему ты думаешь, что знаешь, чего они хотят?

Я покраснела.

– Мне очень жаль. Ты права, это несправедливо.

– Нет, это мне жаль, – возразила она поморщившись. – Мне не следовало огрызаться. Я знаю, что ты задаешь эти вопросы только потому, что беспокоишься о нас, но мне нужно, чтобы ты поверила: я делаю то, что будет лучше для всех нас.

– Я верю в это! И мне не следовало так говорить с тобой. Хорошо, что ты борешься. Это смело и замечательно с