— Хочешь, я полезу? — предложил полицейский, тот, что помягче.

— Нет, давай фонарь лучше!

Он быстрой поступью, перебирая ногами и руками по перекладинам лестницы стал подниматься, будто играя на струнах моих натянутых нервов. Брынь-Брынь-Брынь… Я оцепенел. Тело не двигается — парализовало страхом, я читал о таком. «Нужно прыгать. Но не могу».

Я врос корнями, вцепился, словно клещ в мягкое место. Все кончено. Везенье не может длиться бесконечно. Сдаюсь. «Жалкий слабак и неудачник. Беги же!» Мозг осыпал ругательствами упрямые мышцы, но они не слушались его приказов. У меня столбняк. Могу только смотреть на лестницу.

Первой высунулась рука с фонариком (он был не нужен, разглядеть меня можно было уже и так, светало), ухватилась за широкий парапет, следом показалась голова. Я «спрятался», закрыв глаза, и лег плашмя, заранее сцепив руки в замок на затылке. Видел много раз в кино, как нужно. Готов — забирайте. Только не бейте…

Но что-то пошло не так, какая-то заминка. Все случилось за секунду: раздался шум и непонятная возня, я открыл глаза: только что появившаяся макушка исчезла. Затем сразу последовал глухой удар чего-то мягкого обо что-то твердое, металлическое, еще удар и еще. Руки с фонариком уже не было; быстро, словно пьяный звонарь на колокольне, кто-то сыграл по ступенькам вниз. Самоуверенность подвела полицейского. А может утренняя роса на металле. Нужно все-таки было ему на лифте ехать. Чередуя октавы и пересчитывая перекладины — а от лестницы было не отлететь, она была с защитным ограждением, и он грузно прогрохотал по шахте до самого низу, притягиваемый землей-матушкой; все прекратилось гулким ударом об асфальт и хриплым «Кхе-е-е-ех» на выдохе, затем криком «Ай!» и потоком ругательств.

Снова возня под лестницей, со стонами и мычанием.

— Боже. Ты жив? Не двигайся, дай посмотрю! — суетился напарник.

— Больно-о-о… Ай. Не трогай! Мммм…

— Успел рассмотреть? Есть там кто? Давай я проверю… — заспешил полицейский. — Черт, угораздило тебя, брат…

— Не надо!.. Ммммм!.. Не надо лезть, помоги лучше… Ай! Нога-а, похоже, сломана… Нет там никого-о-о…

— Ну и досталось же тебе.

— Ох!.. Хрен с ним, пошли… В травмпункт мне нужно. Где наши?.. — дальше я не вслушивался. Бормотание становилось нечленораздельным, а смысл и так понятен: они ретировались ни с чем.

Шарканье, кряхтение и стоны стали удаляться, голоса медленно стихали. А я ликовал. Сегодня меня хорошо потрепало, встряхнуло, но фортуна была все же на моей стороне. Как же я вымотался, черт. Я разлегся под сереющим небом, расставив широко руки и ноги, и свободно вздохнул.

На четвертом или пятом этаже нависающей надо мной панельки, в прямоугольном черном проеме открытого окна дрожала плохо заметная красная точка. Время от времени она становилась ярче, затем снова тускнела; алый огонек танцевал и отстреливал маленькими искорками, привлекая мое внимание. Сигарета. Присмотревшись, я разглядел силуэт человека, с любопытством наблюдающего за мной.

«И давно он там?»

* * *

— Они уехали, — тихо сказал человек в окне, — расслабься.

— Б-большое спасибо, — я поднял большой палец вверх, — …за то, что не выдали. Я просто в парке на скамейке сидел. Прицепились ни с того ни с сего.

Кузнечики давно перестали стрекотать, так что ничто не мешало нам переговариваться шепотом.

Во всем мирно стоящем доме горело только пара окон. Небо на западе приобрело светло-сиреневый оттенок с золотым отливом, на востоке — все еще темно-серо-синее; сумерки быстро таяли. Часа в четыре наступит рассвет.

Тень в окне чиркнула зажигалкой, пламя на миг выхватило лицо человека, и красный огонек, снова, заплясал в темноте. «Много курит». Тишина необыкновенная, было слышно, как затягивается мой визави. Где-то далеко, за пределами жилого района, бесконечно лаяла собака.

— Ерунда, не за что. А зачем убегал тогда? — спросил курильщик.

— Не знаю… Не хотелось связываться. Документов с собою нет.

Человек закашлялся.

— Интересно… — сдерживая приступ кашля, прошептал незнакомец. — Ты нормальный? Тебе нужна помощь, скорая там?

— В норме. Благодарю. — помощь нужна была не мне, я довольно улыбнулся.

Вдруг где-то внизу в темноте заорали коты! Затем все так же быстро стихло.

— Мой спиногрыз в этот садик ходит. Ты же не останешься тут?

Это был намек. Да и правда, нужно было уходить: скоро станет совсем светло, и я окажусь на виду у всех. К тому же я очень устал. На сегодня хватит приключений.

— Ухожу. А сколько времени?

— Без пятнадцати три, — и створка оконной рамы, вспыхнув отраженным небом, закрылась.

* * *

По пустынным сумеречным дворам вдоль стен я крался, словно преступник, избегая открытых участков и обходя стороной бесполезные уличные фонари.

Перебегая свободную проезжую часть — я заметил на горизонте далекие вспышки зарницы, и память вернула меня в прошлое. Когда-то давным-давно в моей деревне бушевала гроза. Часто при этом вырубался свет и, когда такое происходило, гонимый страхом темноты, я выходил на крыльцо. Там-то я и увидел, как молния ударила в старое дерево неподалеку (сидя в доме я бы все пропустил). Сноп искр и треск расщепленного надвое, многолетнего дуба оглушил округу. Именно это событие тогда посеяло во мне зернышко, идею — мысль, со временем переросшую в цель всей моей жизни. Не сама молния, а то, что она преподнесла. На месте удара, рядом с треснувшим и дымящимся стволом старого и могучего дерева валялась мокрая рыбина (хотя сама гроза, прошедшая над этим местом, не проронила ни капли). Спустя какое-то время я нашел ее в интернете (из-за запоминающейся оливково-зеленоватой расцветки и формы), она была очень похожа на серебристую форель, и ареал ее обитания очень далеко отсюда, где-то в Северной Америке. Но больше всего меня поразило то, что эта рыба, судя по информации источника, вымерший вид — или считалась таковой, и уже давно. Лежащая же в траве передо мной была еще жива. Дышала. Испуганная, она таращилась на меня. Тридцать сантиметров ужина. Я зажарил ее. Я же не знал! А что мне было еще с ней делать? Даже не сфотографировал. Позже я и предположил, что молния, ее заряд, несет не только смертельную опасность, но и в определенных условиях работает как портал в пространстве, а возможно, даже во времени. Звучит фантастически бредово. Но зерно пустило таки росток.

И к молниям с того случая я относился уже по-другому. Каждая — это потенциальная машина времени, нужно только уметь обуздать ее.

Незамеченным я пробрался на закрытую территорию гаражей. Нарушил правила. Тихонько прошмыгнул мимо сторожки, подлез под шлагбаумом и, пробежав еще сто метров, оказался в безопасности, дома. Заперся и, не включая свет, рухнул на кровать.

Это