Мы перебираемся на диван, вооружившись ложками и мороженым, запускаем “Сладкий ноябрь” — идеально красивый фильм, идеально попадающий в настроение. Можно ничего не говорить, просто хохотать, когда Нельсон пытается включить телевизор, использующийся как кашпо, умиляться его первым свиданиям с Сарой и немножечко умирать, обливаясь слезами во время финальной сцены, когда героиня прощается: “Теперь мне ничего не страшно. Ты — моё бессмертие”. И уходит, завязав герою глаза.

В этом состоянии нас и застал стук в дверь. Я уже догадывалась, кого там увижу, но вышло все равно неожиданно.

Марк стоял, держась за спинку кресла. Такого обычного, офисного, на колёсиках. Ничего примечательного. Кроме цвета.

35. В лунном свете

Нежно-розовые сиденье, спинка и подлокотники выпрыгивают из темноты очень неожиданно! Марк изо всех сил старается не ржать, но, когда хорошенько меня рассматривает, его лицо мрачнеет.

— Это что за зверь? И что он здесь делает? — настороженно показываю пальцем на розовое нечто.

— Это кресло. К рабочему месту, — хмуро проговорил Марк. — А в честь чего потоп?

На пару секунд зависаю, не понимая, о чём он, и даже собираюсь оглянуться проверить пол, но вовремя замечаю комок из салфеток у себя в руках.

— А, ерунда, кино смотрим, — отмахиваюсь я, пропуская Марка в дом.

— Смотрим? — успевает удивиться он, всё ещё не замечая, что я не одна.

И тут на арену выходит Машка, явно изнывающая в ожидании, когда же её представят публике. Следы рыданий стёрты с лица, волосы распущены, лишняя пуговка на рубашке расстёгнута. Перед Марком будет выступать дуэт грациозной кошечки и рыдающего бегемота. Кто есть кто, уточнять, думаю, не стоит, и так понятно.

— Это Маша, моя подруга, — показываю на неё, и эта звезда подплывает походкой Наоми, не меньше.

Маша, никак не показывая удивление, глядя исключительно в глаза, а не на стоящее между нами розовое чудовище, протягивает Марку руку.

— А это Марк, мой сосед и племянник тёти Кати, — зачем-то показываю на Марка, хотя на меня уже давно никто не обращает внимания.

— Племянник? А как так вышло, что мы не знакомы? — мяукает Машка, продолжая гипнотизировать жертву.

— А он переехал недавно, — говорю и решаю вернуться к дивану.

Пускай сами там в коридоре разбираются, у меня ещё кусочек божественного рулета остался. Кажется, организм решил оптом доесть всё то, что пропустил за последние дни.

— Ты откуда переехал, кстати? — удаляюсь от сладкой парочки и приближаюсь к рулету.

— Из Ставрополя, — неожиданно близко от моего уха оказываются его губы, и руки ложатся на талию. — Заварить чай?

— А как же розовый монстр? — разворачиваюсь в его объятиях, хочу показать на стул, но вижу только Машку, которая, одобрительно гримасничая, показывает пальцы вверх.

Она устраивает целую пантомиму о том, как текут слюнки и вонзается кинжал в сердце. Она очень вовремя берёт себя в руки и нелепо опирается на холодильник, чтобы он не заметил её кривляния.

— Точно, сейчас отнесу и вернёмся к чаю.

— Куда отнесу? — вклинивается Машка, прикатывая монстра на середину комнаты.

— Наверх. Я для Мирры небольшую мастерскую сделал, — легко подхватывает кресло и забирается на второй этаж.

— Да что ты! А мне не показала! А ну-ка, пошли посмотрим, — почти орёт Машка и тут же тихонько на ухо добавляет: — Не то что некоторые, за пять лет не сообразившие. Так и сидела упакованная в свои контейнеры.

Делаю страшные глаза и толкаю локтём в бок Машу, но ей абсолютно всё равно, она тащит меня по ступенькам наверх. Она чертовски опасна в таком настроении, нужно чем-то срочно потушить этот пожар. Но мне не приходится.

Поднявшись на второй этаж, мы замечаем, что Марк стоит на пороге комнаты и, будто зачарованный, что-то рассматривает, но не заходит. Машка бежит к нему и точно так же зависает. А я, поняв в чём дело, не спешу к ним присоединяться.

Как только дойду, придётся прощаться. Я поняла это сразу. Как только закончила работу. Хотела провернуть всё тихонечко, одна, но теперь не выйдет.

Уходя, я не посмотрела, что вышло. Просто выключила свет и даже не обернулась на оставленную конструкцию. Чтобы не влюбиться насмерть. Снова.

Сейчас, медленно подобравшись к двери, убеждаюсь, полюбоваться есть чем. И это действительно лучшая из моих работ.

Свет от маленького фонарика, направленный в круглое зеркало, попадает на ловец. Я подвесила свою веточку прямо над батареей. От потоков горячего воздуха эта конструкция слегка покачивается. Капли стекла дрожат и лучик, попадающий прямо в центр паутинки, распадается на миллиарды звёзд, украшающих стены. Они медленно плывут по небосводу-потолку, перемещаясь, каждым движением создавая новые созвездия.

Пробираюсь в комнату и поражаюсь тому, как это похоже на крошечный планетарий, даже голова немного кружится. Обернувшись на так и оставшуюся стоять на пороге компанию, вижу, что Машка стоит с открытым ртом любуясь, а вот Марк смотрит на меня не отрываясь. Удивлённо и, кажется, с восхищением. Или это просто звёзды в его глазах…

Один щелчок выключателем, и всё волшебство рассеивается. Из бликов остаются только цветные круги перед глазами, оттого что слишком сильно жмурилась от яркого света люстры.

— Мирочек, это…

— Нет! — обрываю я Машку на полуслове, снимая ловец. — Не надо, Маш. Марк, ты можешь отвезти нас на дальний пляж? Я боюсь в темноте заблудиться, давно там не была.

— Не вопрос. В машине вас подожду, — уходит, оставляя нас с Машей наедине.

— Что задумала?

— Пафосное прощание.

— А губить для этого такую красоту обязательно?

— Да, — говорю я, укутывая эту красоту в несколько слоев шуршащей бумаги.

— Не согласна, но я в деле.

— Спасибо, дружочек, — целую её в щёку и тяну за руку к выходу.

Пока едем в машине, все молчат, тревожно поглядывая на меня. Машка — с сидения рядом, Марк — в зеркало. Я нежно прижимаю к груди свёрток, боясь потерять по дороге. Когда виднеется вход на тропу здоровья, прошу Марка остановить машину.

— Мы быстро, — неожиданно говорит мою реплику Машка.

Выбираюсь из тёплой машины в прохладную ночь. Ветер у моря пронизывает до костей ледяными иголками. И хорошо. Меньше времени будет на сентиментальную ерунду.

Эти места мы с Машкой знаем до последнего камушка. Облазили все местные горы во время летних каникул, проведённых вместе. На этой тропе из новшеств