– Моя комната в старом крыле, где башни, – Джессика кивкомуказала куда-то в сторону. – Туда доносится шум речных перекатов, долетаетветер с моря. Я люблю ветер! А что, кстати сказать, я должна была слышать ночью?– лукаво подняла она брови. – Неужели к вам заглянула познакомиться ледиЭлинор? Или, не дай бог, постучалась деревянная нога с черным котом?

– Кота я видела, – угрюмо ответила Марина. – Только нечерного, а белого.

– А, Макбета, – улыбнулась Джессика. – Он вполне живой, ногораздо более противный, чем любое из привидений… которых и не существуетвовсе.

– Не существует? – вытаращила глаза Марина.

– Неужели поверили бредням бедняжки Урсулы? Это все милыефамильные предания. Особенно поэт. Уж я знаю доподлинно!

– Как так? – растерялась Марина.

– Я живу в той самой комнате, которую некогда занималзастреленный рыцарь. Так что именно ко мне должен был бы вбегать несчастныйпризрак, именно в мое окошко кидаться!

– И… что? – с волнением спросила Марина. – Никто не вбегал?

– За кого вы меня принимаете? В спальне порядочной девицы –мужчина, хоть и призрак?! – И Джессика засмеялась, а Марина вместе с ней.

Сегодня Джессика нравилась ей гораздо больше – смотрела онавесело, одета была в простенькое платье, и, хоть по-прежнему выглядела оченьхорошенькой, ничто в ней не напоминало о роковой, опасной красоте, такпоразившей Марину. И, похоже, русская гостья ей тоже нравилась.

– А что здесь вырастет? – спросила Марина, осторожнокоснувшись розетки из волнистых листочков.

– Это примула. В лесу она появится еще не скоро, под Пасху.Есть даже примета – девушка, которая первой найдет на Пасху расцветшую примулу,раньше всех выйдет замуж. Но я выращиваю примулы не для цветов, а для еды.

– Вы имеете в виду, делать снадобья?

– Нет, для них есть особые травы. Но я страдаю от нашейтяжелой пищи, и вы, как мне показалось, тоже. Однако сегодня к ужину у насбудут молодые листья примулы, а ее корни, имеющие приятный анисовый вкус,заменят пряности. Надеюсь, вам салат придется по вкусу.

– Спасибо, – шепнула Марина. – Я никогда не думала, чтобради меня…

– Нет, дорогая, не ради вас. Я ужасная эгоистка и все делаюради себя, а потому в свободное время охотно предаюсь радостям садоводства.

– Здесь все примулы? – Марина кивнула на грядки.

– Не только. Вообще-то я не люблю примулы. Они – какдеревенские простушки, желание которых сводится к одному: всем нравиться.Впрочем, таковы и другие цветы. И только один цветок всецело занят лишь собой,своей красотой. Ему все равно, что думают о нем люди, он любит себя. Угадали?

Марина пожала плечами:

– Не знаю. Может быть, тюльпан?

– Тюльпан самодовольный болван! Нет, я говорю о нарциссе.

– Увы, нарциссы у нас не растут, – вздохнула с сожалениемМарина. – Но если судить по названию… Цветок назван в честь того самогоНарцисса?

– Значит, вы читали Овидия, – кивнула Джессика. – Прекрасно…Не зря научное название цветка – Narcissus poeticus, нарцисс поэтический,потому что разве только роза была так воспета поэтами всех стран. Кстати,мусульмане уверяют, будто пророк Магомет сказал про него: у кого два хлеба, тотпусть продаст один, чтобы купить нарцисс, ибо хлеб – пища для тела, а нарцисс –пища для души. Персидский же царь Кир назвал его бессмертною усладой.

– Как красиво! – восхищенно выдохнула Марина. – Значит,нарциссы растут не только в Англии, но и на Востоке?

– Еще до елизаветинских времен его вывез из Константинополявеликий лорд Казначейства. Я мечтаю вывести у себя чисто-белый цветок. Но этонеобычайно трудно!

Джессика говорила быстро, глаза ее блестели, лицо былоодушевлено сильным и глубоким чувством. Марина кивала, улыбалась, но, когдауслышала, что результата опытов надо ждать три или четыре года, ужаснулась: «О,как долго! Столько времени ждать и верить, что твои усилия увенчаются успехом!А вдруг ударит мороз – и все труды пойдут прахом. Наверное, Джессика так желелеяла надежды на счастье с Алистером, но он погиб – и все рухнуло».

– Миледи! – послышался голос, и в оранжерею заглянула…Агнесс, при виде которой Марина невольно вздрогнула. – Леди Джессика, меняпослал милорд… Он ждет вас в кабинете для каких-то срочных дел.

– Хорошо, Агнесс. Можешь идти!

Стрельнув любопытным взором в сторону «русской кузины»,девушка прикрыла дверь, и сквозь стекло было видно, что она со всех ног бежит кдому, высоко – на взгляд Марины, слишком высоко! – подбирая юбки.

– Что с вами? – спросила Джессика, взглянув на Марину. – Увас вдруг так изменилось лицо… Неужели вы обижены на Десмонда, что он оказываетвам мало внимания? Хотите, я напомню ему о его обязанностях хозяина?

– Нет! – испуганно вскрикнула Марина, вообразив, что преждеможет прийти в голову Десмонду после минувшей ночи. – Дело не в нем, а вАгнесс…

– Похоже, вам не нравится эта красотка? – Улыбка скользнулапо губам Джессики.

– Красотка! – фыркнула Марина. – И совсем она не хороша…Глазки маленькие.

Собеседница поджала губы, словно удерживая готовые сорватьсяслова.

Нет, до чего все-таки осторожны и сдержанны английскиедевушки! Даже такого удовольствия, как поточить язычок о свою соперницу, непонимают. Но Марина не собиралась отказывать себе в милом развлечении.

– Нынче ночью мне не спалось, – начала она осторожно. –Решив развеяться, я выглянула в коридор. И кого я там увидела? Агнесс, в однойночной рубашке направлявшуюся куда-то… – Марина запнулась, удивляясь своемуволнению.

– Не куда-то, а… – усмехнулась Джессика. – Вы прекраснознаете куда.

– Что вы имеете в виду? – попыталась принять безразличныйвид Марина. – Я ведь не следила за ней, просто случайно взглянула и…

– Сколько разных случайностей происходит от того, что людине могут спать по ночам! – Джессика покачала головой. – Вам в первую же ночьоткрылась одна из маленьких семейных тайн. Впрочем, настолько прозрачная, чтоее и слепой разглядел бы. Десмонд от младых ногтей был великий гуляка, причемпредпочитал темноволосых, юных девушек. Разумеется, и более зрелыми,пышнотелыми блондинками тоже не брезговал, однако Агнесс считалась признаннойфавориткой. А о том, что она бегала к нему по ночам, всем известно. Значит,взялась за старое…