Марина почувствовала, что бледнеет. У нее еще была надежда,что Агнесс провела ночь не в спальне Десмонда, но слова Джессики разбилииллюзию вдребезги. «Господи, ну зачем я затеяла этот разговор! – подумала она сотчаянием. – Теперь Джессика подумает, что…» Марина постаралась принятьнебрежный вид и заметила, что та и впрямь не без интереса наблюдает за еелицом.

– Вы удивлены? – продолжила Джессика. – Неужели вы неподозревали, дорогая Марион, что ваши английские родственники во многом подобнывеликому королю Ричарду Львиное Сердце? Тот не пропускал ни одного замка, чтобытам не остановиться, ну а Макколы не пропускают ни одной особы женского пола,чтобы не затащить ее в постель!

Сердце Марины на миг перестало биться. Нескончаемая чередакрасавиц и дурнушек, разодетых дам и простушек-крестьянок, удостоенных вниманияДесмонда, вообразилась ей, и где-то в ее конце была она сама…

– Надеюсь, я не шокировала вас своей прямотой? – Джессикаподнялась и начала отряхивать платье от прилипших комочков земли. – ПрадедДесмонда был чуть ли не первый, кто женился. Прежние Макколы не затрудняли себябраком. Брали себе девушку из народа, а если у нее рождался мальчик, онстановился наследником своего отца, только и всего. Кстати, у Джаспера тожеесть в деревне любовница. Ее зовут Флора, она молочная сестра Алистера, так чтоздесь все по-семейному. От Джаспера у нее двухгодовалая дочь, и говорят, чтоФлора так трясется над ней, что даже соседкам не позволяет подержать ее наруках!

– И что, все о ребенке знают? – ужаснулась Марина.

– Конечно! Такие вот милые вольности, и воспринимаются онитак же естественно, как… как ночь и день. Только Сименс осмеливается воеватьпротив господских любовниц. Флору выжил из замка именно он.

– А что с Агнесс? – ревниво спросила Марина.

– Агнесс? Но ведь Десмонд только вернулся. Надо же датьвремя ему потешиться! Но не сомневаюсь: рано или поздно Сименс примется и занее.

– Рано или поздно… – угрюмо повторила Марина. «Поздно» ее неустраивало!

Джессика снова понимающе улыбнулась, однако лицо ее тут жепомеркло:

– Сказать по правде, даже Алистер… У него был роман с однойиз девушек в замке. Ее звали Гвендолин. Я не видела ее, но она была, говорят,необычайно хороша.

– И где она теперь?

– Ушла в монастырь.

– После смерти Алистера?

– Нет, накануне нашей помолвки, – сухо сказала Джессика. –Алистер дал ей понять, что скоро женится, а значит, прежние отношения слюбовницей не могут продолжаться. Мой Алистер был настоящим джентльменом…

Джессика опустила голову. На тонком пальце блеснулбриллиант.

«Если судить по Десмонду, то благородство свойственно невсем Макколам, – Марина прикусила губу. – Алистер, лишь собрался жениться, далотставку любовнице. Но Десмонд уже женат! А что, если… Вдруг у него тоже естьребенок?»

Она уже приоткрыла рот, чтобы спросить об этом Джессику, каквдруг ее посетила мысль весьма коварного свойства…

– А старый лорд? – спросила Марина, хотя это ее нимало неинтересовало. – Неужто и у него были побочные дети?

– О господи, Марион! – Джессика всплеснула руками. –Оказывается, вам палец в рот не клади. Увы, не могу удовлетворить вашелюбопытство: ничего не знаю. Хотя и не исключено, что в какой-нибудь окрестнойдеревне подрастает его побочный сын. И если, не дай бог, что-то случится сДесмондом, бастард может заявить о своих правах. Такое бывало. Но меня ждетДесмонд. Простите, должна спешить. Вы идете?

– Нет, я еще посижу, попытаюсь представить, какого цветабудут нарциссы, – криво улыбнулась Марина.

Поистине героические усилия понадобились ей, чтобы хотькак-то улыбнуться – губы дрожали от сдерживаемых слез. Разумеется, не бредовоепредположение Джессики о незаконнорожденном лорде Макколе подкосило ее. ПростоМарина вдруг осознала, что вполне может носить будущего лорда в своем чреве.

Прошло несколько дней, прежде чем Марина убедилась, что еепредположения неверны, и это были чуть ли не самые черные дни в ее жизни.

Десмонд уехал в Лондон, Джессика беспрестанно хлопотала похозяйству, Урсула вообще не показывалась, а Джаспер выходил к столу желтый,дрожащий и, едва шевеля губами, объяснял, что за него взялась застарелаямалярия. Потом он и вовсе слег, и Сименс, который по случаю отъезда лордаоказался не у дел, принялся ухаживать за больным, сохраняя все тот же важныйвид. По облику достойного камердинера невозможно было представить, что онспособен на какие-то сильные побуждения, тем более предавать казни женщин по одномупредположению, что они ведьмы, и Марина никак не могла решиться подступить кнему и утолить свое любопытство, вы-спросив о брауни. Разумеется, вспомнила онао мохнатом ночном проказнике уже потом, а первые-то дни ей было не до брауни,думала лишь о себе.

Марине чудилось, будто все поглядывают на нее с особеннымвыражением. В первую очередь – Агнесс. Уж смуглая красавица, конечно, зналатолк в таких вещах, как нечаянная беременность!

И вот как-то раз, увидав Джессику, которая ехала куда-то налошади, Марина поняла, что ей нужно: хорошая скачка! Озадачивало одно: хоть вее бессчетном гардеробе и было платье для верховой езды, называемое амазонкой,Марина не умела ездить в дамском седле. Только верхом, по-мужски. Даже смотретьбыло страшно, как Джессика сидит: боком, неудобно изогнувшись. И все же, спомощью Глэдис, которая теперь так старательно держала язык за зубами, что идвух слов от нее было не добиться, облачилась в синюю бархатную амазонку.Платье путалось в ногах, цеплялось за ступеньки – сзади оно было длиннее нацелый аршин. Марина изрядно намучилась, пока управилась с этим хвостом,догадавшись наконец просунуть руку в нарочно для того пришитую петельку. А ужсколько пыли на себя нацепляла – и не описать!

Наконец хвост был укрощен, и Марина решительно зашагала кконюшне. Следовало бы послать туда слугу, но все куда-то разбежались. «Конечно,хозяина нет, Джессики тоже, Джаспер болен, Сименс при нем, Урсула не в счет… Акаково бы они забегали, узнав, что в замке сейчас их хозяйка, миледи МарионМаккол! Да уж, понакланялись бы мне! А где, интересно, в Англии дерут повинныхслуг? Может быть, на конюшне, как и у нас ведется?»