Амирель сразу представила глубокие трещины с горящей лавой внизу, через которые даже хлипкие мостики не перекинуты, и вздрогнула от страха.

– Может быть, мы пойдет искать этого твоего дракона не сегодня? – робко попросила она, желая хоть немного отсрочить начало пугающих ее поисков. – Я ужасно хочу есть, я не ела с самого утра.

– Можем сейчас перекусить, если хочешь, – покладисто согласился он. – Но дракона пойдем искать сегодня. Сама знаешь, время не ждет. Нам нужно торопиться.

Подскакав к восточному порталу, он ссадил Амирель и велел ей идти переодеваться, а стоявшему у входа лакею поручил передать на кухню приказание немедленно накрыть для них стол в трапезной Амирель. Сам доехал на Агфе до конюшни, передал кобылку конюху и побежал в покои жены, составить ей компанию за обеденным столом.

– Ты ловко управляешься со всеми этими столовыми приборами, – понаблюдав за его манерами, с некоторой завистью заметила Амирель, – гораздо лучше меня. Где ты учился?

– Не знаю, – Феррун посмотрел на вилку для рыбы в своей руке. – Я делаю это машинально.

– Сколько в тебе загадок, – она положила себе грибное рагу сама, не дожидаясь помощи подавальщика, – мне кажется, что ты вырос вовсе не в дымоходах замка графа Контрарио.

Феррун молча пожал плечами и ничего не ответил. Порой в его голове настойчиво звучали чьи-то голоса, казавшиеся ему родными, но не говорить же об этом? Возможно, он просто сходит с ума, и его место в одиночной келье какого-нибудь монастыря с самым строгим уставом?

– Почему ты не переоделась? – спросил он почти не сердясь.

Амирель показала глазами на окружающих их слуг.

– Не хочу никого смущать, только и всего.

В ответ он погрозил ей пальцем.

– Тебя в мужском костюме видели все, так что ты говоришь глупости.

– Когда я в нем, я всегда надеваю сверху плащ, а сидеть в плаще за столом неприлично, да и просто неудобно, – пояснила она тихим шепотом.

Он промолчал, быстро доедая пирог с индюшатиной и сверля ее требовательным взглядом, безмолвно поторапливая. Но у нее было другое мнение:

– К тому же сразу мы отправиться все равно не сможем, нужно немного передохнуть после еды, не то заболит живот от быстрого движения. Я это точно знаю, – предупредила она его возражения. – И раньше, чем через час, никуда не пойду.

Ему пришлось смириться. Это необычно покладистое настроение удивляло и обескураживало его самого. Более того, вместо того, чтобы подумать и еще раз проверить старинную рукопись, он пробрался по дымоходам в детскую, туда, где жил маленький сын Беллатора и где постоянно обитала Марти.

Она и сейчас была там. Держала на руках веселого розового карапузика, целовала его в щечки, щекотала животик и пела какую-то смешную песенку про зайчика. Феррун прикрыл глаза. Эта идиллическая картина была так похожа на ту, что он уже видел когда-то. Но вот когда и где? Не в замке Контрарио, это точно, там не было маленьких детей, если не считать рано умершей дочки Агнесс.

Ему отчаянно захотелось провести рукой по светлым волосам Марти и сказать ей что-то ласковое, такое, отчего бы она улыбнулась ему так же нежно и светло, как улыбалась ребенку. Он не мог понять, что приключилось с ним, отчего ему так радостно и вместе с тем так грустно, когда он смотрит на эту девушку.

Конечно, она красива, ну и что? Его никогда не волновала чья-то там красота. Тогда в чем дело?

Решив не тратить время на глупые пустяки, он ушел в свой излюбленный уголок в самом глухом и темном месте теплопровода, взял в руки свиток, но вместо тщательного изучения полустертых знаков откинулся на спину, устроившись на мягком, притащенном им из гостевой спальни матрасе, и принялся вспоминать Марти, ее улыбку, ловкие грациозные движения и сказанные ему слова.

Некоторое время спустя спохватился, живо выскочил из дворца и убедился, что Амирель в черном старом плаще уже стоит у выхода, ожидая его.

Сделав вид, что был страшно занят, он взял ее за руку, и они побежали к конюшне. Феррун вскочил на Агфе, подтянул Амирель и был вынужден подложить под нее поданную конюхом подушечку.

– До чего же ты нежное создание, женушка! – сердито пенял он ей, пуская кобылку галопом. – Пора бы тебе стать повыносливее!

– А мы, слабые женщины, все такие. Я еще далеко не худший из них вариант, – отшутилась Амирель, прислоняясь к его груди. – Радуйся, что я не похожа на тех аристократок, что приезжают к Беллатору за помощью.

Припомнив изнеженных дамочек, весьма изящно прикладывающих платочки к сухим глазам и падающих в обморок каждый раз, когда им нужно было что-то выпросить у наместника, Феррун пренебрежительно сказал:

– Женщины! Все вы такие! Добиваетесь своего любыми путями.

– Не скажи, – возразила Амирель. – Так поступают далеко не все. Те, кто приехал с юга, спасаясь от гибели, стараются уладить свои дела сами, никого не упрашивая. Наверное, потому что близко видели настоящую беду. А пристают к Беллатору главным образом северянки по сущим пустякам – последняя дворянка, прибывшая к нему вчера, требовала заплатить ей за зерно для армии не назначенную Беллатором одну цену для всех, а в два раза больше, потому что у нее, видите ли, дочь на выданье и ее нужно вывозить в свет.

– И что ей ответил наш мудрый и дальновидный наместник? – заинтересовался Феррун, направляя Агфе по знакомой дороге к королевскому некрополю.

– Отправил ее в городское поместье герцога Ланкарийского пообщаться с живущими там беженцами из Мерриграда. Больше она не появлялась. Может быть, что-то поняла?

– Не знаю, этот вопрос нужно задавать Беллатору. Это он великий дипломат, а не я.

– Ты говоришь так же, как Сильвер, – с тайной печалью заметила Амирель. – Он тоже называл брата великим дипломатом.

– Сильвер! – сердито проворчал Феррун. – Сдался он тебе. Что ты в нем вообще нашла? Он доблестный воин, не спорю, но я-то гораздо лучше!

Ревность сквозила в каждом его слове, но не любовная, а завистливая.

– Никто и не спорит, что как воин ты несравненно лучше. Но ведь в обычной жизни это вовсе не главное. – Амирель не хотелось вести этот разговор, но Феррун требовательно смотрел на нее, и ей пришлось отвечать.

– Ты в него влюбилась! – утвердил он и раздраженно хлопнул ее по боку. – А ведь ты моя жена!

– По законам Терминуса я тебе никто, обряд, проведенный в Северстане, считается языческим и законным не является, я узнавала у королевского аббата, – Амирель в ответ звонко шлепнула его по лежащей у нее на талии руке. – Мы с тобой скорее соратники, чем супруги.

– Это так, – пришлось согласиться ему.

– Может быть, нам развестись? – робко предложила она ему.

– И как мы это можем сделать, если мы не женаты? Сначала пожениться, потом развестись? – хмыкнул он. – К тому же мы с тобой постоянно ездим вдвоем вот в такой неприличной близости, так уж пусть лучше все считают нас мужем и женой, а не любовниками.