Ты в этом списке первый». Предупреждение мы услышали, но продолжали вести свою обычную деятельность, только с усиленными мерами предосторожности. Я пересмотрел маршруты перемещений, чтобы нельзя было предугадать, где и в какой момент окажусь, просто изучив мои привычки. В моем дневном графике все осталось почти по-прежнему, лишь время от времени я менял место ночевок. Помню, пару месяцев подряд мы с Сержем Саргсяном ночевали в гараже у моего брата. Как-то раз я взял туда с собой старшего сына, Седрака, чтобы хоть немного побыть вместе.

Страха мы не испытывали. К опасности довольно быстро привыкаешь, к тому же сама ситуация казалась до примитивности простой: они охотятся на нас, мы на них – вот так все сложилось. Кроме того, мы понимали, что организовать покушение на нас в нашем родном городе – в городе, который мы же и контролировали и все население которого нас поддерживало, – для заезжей группы очень сложно. Думаю, они в конечном итоге просто на это не отважились.

* * *

Начальник УВД Владимир Ковалев, присланный из Москвы, был очень интересным и непростым человеком. На вид – невысокий, подтянутый, жилистый, спортивный. По характеру – энергичный и смелый: пока оргкомитет отсиживался за забором из колючей проволоки, Ковалев в одиночку ездил по городу за рулем своей «нивы», каждое утро устраивал пробежки на стадионе – в общем, всячески демонстрировал, что никого и ничего не боится. Говорили, что он прошел какую-то специальную подготовку во время своей службы в Афганистане.

Приехав в Степанакерт, он тут же с рвением включился в работу. Нам это добавило головной боли. Мы попытались наладить с ним отношения – для начала хотя бы договориться о встрече, но ничего не выходило: ни на какие контакты с нами он не шел категорически.

Пришлось менять тактику.

Однажды, когда Ковалев в очередной раз куда-то ехал, в хвост «нивы» пристроился грузовой уазик – небольшая машина с маленьким наглухо закрытым кузовом и дверцами сзади. Такие автомобили тогда часто встречались, поэтому ее появление никаких подозрений у Ковалева не вызвало. На мосту рядом со стадионом уазик резко обогнал «ниву». Ковалев, не сбавляя скорости, помчался за ним, не придавая значения тому, что уазик начал слегка притормаживать. Когда расстояние между машинами сократилось метров до 10–15, задние дверцы уазика внезапно распахнулись, и оттуда раздалась длинная автоматная очередь – весь магазин был выпущен в лобовое стекло «нивы», практически в упор. В такой ситуации человеку, сидящему за рулем, выжить абсолютно невозможно! Но Ковалев не просто выжил, его даже не зацепило – невероятный случай! Спасла его уникальная реакция, хладнокровие и, видимо, афганский опыт: увидев, что дверцы уазика открываются, он в ту же секунду соскользнул под приборный щиток и лег на педали – маленький и юркий, он ушел туда весь и свернулся клубком. Машина пролетела остаток моста и, съехав с него, свернула в кювет и там заглохла.

Буквально несколько дней спустя – не помню, через Концевенко или Кривопускова, – Ковалев сам попросил о встрече. Мы согласились.

Встречу назначили в пригороде Степанакерта в павильоне Хамза, и наш собеседник в очередной раз показал себя смелым человеком, приехав в одиночку в незнакомое для него место. Его встретили я и Серж Саргсян, пригласили пообедать. Особых разносолов у нас не было, но шашлыки и традиционная тутовка на столе стояли. К моему удивлению, Ковалев оказался здравомыслящим и порядочным человеком. Он прямо сказал: «Ребята, я вам не враг, меня прислали служить – я честно служу. Воевать с вами не собирался и не собираюсь – это ваша земля». По его рассказам стало понятно, что репрессивные меры против армян – не его иницатива и что Поляничко его особо не жалует как раз за те черты, которые вызывали симпатию у нас: принципиальность и твердость характера. В общем, вышел хороший и откровенный разговор. Тутовку, правда, Ковалев так и не попробовал – кажется, был непьющим. Прощаясь, мы искренне пожали друг другу руки и расстались почти на дружеской ноте.

После он не раз поможет нам. Именно благодаря ему нам несколько раз удастся вызволить некоторых своих самых ценных бойцов, схваченных спецназом. К сожалению, в ноябре 1991 года он погибнет в вертолетной катастрофе.

* * *

К тому моменту, создав вооруженные отряды, карабахцы уже продемонстрировали, что способны не только проводить митинги, но и подрывать мосты и коммуникации; карабахцы дали понять, что готовы не только просить о чем-то власть, но и бороться с ней, отстаивая свои права, свою свободу. Карабахцы показали, что могут наказывать своих врагов – что у них есть способы и воля делать это.

Эти действия привели к тому, что количество желающих быть нашими врагами буквально за несколько месяцев существенно уменьшилось, и выстраивать отношения с военными стало гораздо проще. Новые коменданты особого района шли с нами на контакт сразу по прибытии – правила игры они уже знали от предшественников. Они же снабжали нас специальными пропусками для свободного перемещения по области. Мы сами вписывали свои фамилии в пустые бланки с печатью и подписью комендантов.

Мотивация для сотрудничества с нами была простой: когда ты отвечаешь за личный состав в войсковой группе, тебе, конечно, хочется, чтобы не было никаких ЧП, чтобы все спокойно отслужили и вернулись домой. Самый надежный способ осуществить это – наладить взаимоотношения с теми, кто способен создать тебе головную боль. Надеюсь, что иметь с нами дело было к тому же и приятно: с некоторыми из военных у нас завязалась дружба, и мы продолжили общаться даже после их отъезда из Карабаха.

* * *

Хорошие отношения с представителями силовых ведомств, офицерами внутренних войск и службы безопасности позволяли нам отчасти смягчать последствия их деятельности. Если кто-либо из наших оказывался арестован, мы могли с их помощью добиться перевода пленника в больницу – а оттуда ночью «эвакуировали». Часто нашим товарищам после ареста действительно требовалась медицинская помощь: многие оказывались жестоко избитыми, но получить разрешение генерала Сафонова[51] (о нем я еще расскажу) на их госпитализацию было нелегко. Особенно когда Сафонов понял, что, какую усиленную охрану ни приставляй к этим пленным, наутро палата все равно окажется пустой. И никаких свидетелей, никто ничего не видел, в палату никто не входил, из больницы никто не выходил…

Бывали и другие случаи, когда наших бойцов, схваченных ОМОНом совместно со спецназом, вывозили в Баку, в печально знаменитую Баиловскую тюрьму. Тогда оставался единственный способ вызволить своих: обмен пленными. Для этого нужно было захватить кого-то важного, ради кого будут стараться.

Именно так мы вызволяли будущего командующего нашими войсками Самвела Бабаяна.

Самвела арестовали 1 июня 1991 года, когда