- даже близкие люди не воспринимают нас без редакторских правок (без вредных привычек и дурного характера, без плохого настроения и депрессий, заскоков, срывов). Безотчетно улавливая этот запрос Другого, мы шлем ему не знаки «индивидуальности», но коммуникативную демоверсию: начиная с приветливой улыбки и искусственно приподнятого настроения и заканчивая гипостазированными качествами «верности», «дружбы», «любви».

В терминологии Сартра это и означает конструирование «Я-объекта» как формы объективированной или экстимной субъективности:

Мое бытие-для-другого, то есть мой Я-объект, не есть образ, снятый с меня и обитающий в чужом сознании; это бытие совершенно реальное, мое бытие как условие моей самости напротив Другого и самости Другого напротив меня. Это мое внешнее-бытие.78

Каждый из нас стремится отдать себя другому в качестве чистого объекта - смутного объекта желания, завидного объекта взгляда.

Сартр Ж-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии. М.: Республика, 2000. С. 307.

В обстановке тотальной конкуренции предложений мы повышаем ставки и прямо отождествляем свою субъективность с набором наиболее котирующихся на рынке качеств - от стандарта фигуры

(«идеальная анатомия», как это называет Лакан) до ментального шаблона «романтического влюбленного», «неунывающего остряка», «доброго помощника»... Разумеется, такая вынужденная объективность становится продуктом того, что в философской

классике называется отчуждением:

Мое бытие-для-другого есть падение через абсолютную пустоту к объективности. И так как это падение есть отчуждение, я не могу сделаться для себя объектом, так как ни в коем случае я не могу отчуждать сам себя .49

Именно здесь спрятан ключ к парадоксальному положению современного субъекта в структуре социальных сетей. Бросающаяся в глаза амбивалентность (периодические уходы и выключения из социальных сетей, сетования на обременительность онлайн-отношений) - это результат «падения в пустоту», отчаянной ставки на расширение своих объективных качеств при растущем ощущении отчуждения.

Забавно, что социальные сети наполнены «критическими» демотиваторами, которые размножаются методом бесконечных репостов и муссируют одну и ту же тему губительных последствий «болезни XXI века». Иронично, что эти обвинительные произведения анонимных авторов получают распространение именно в социальных сетях. При этом демотиваторы стилистически очень похожи, как будто нарисованы одной рукой. Я видел, к примеру, сотни вариаций с наркоманским шприцем и логотипом социальной сети. Эта фабричная стилистика и выдает в стихийном творчестве масс идеологический контент. И дело не в том, что демотиваторы заказаны и оплачены «сверху». Нет, это пример идеологии «снизу», которая организует общее векторное направление из одинаково заряженных частиц.

Пчелы против меда, демотиваторы против социальных сетей

Перед нами образцы эгоистичных мемов идеологии, авторство которых установить невозможно, да это и не требуется. Тут действует генеалогический принцип симулякра: копия копии копии. оригинал которой никогда не существовал.

Изобразительная клеточка с элементарным значением попадает в поле коллективного одобрения и размножается в благоприятной среде. Молчаливый запрос общего бессознательного откликается на предложение критического смысла. Включается «Ид-машина», улавливающая то, что носится в наэлектризованном социальном воздухе. Крутятся колесики агрегатов желания, поисковые роботы подсказывают, «что же, в самом деле, нам хотелось», маленькие эгоистичные мемы перемещаются на вершины топа.

Функция отбора и структурирования информации в сети напоминает фрейдовскую работу инстанции цензуры в продукции бессознательного. Так же, как в содержании снов, здесь осуществляется довольно тонкая, как будто ручная, работа. Наше бессознательно критическое отношение к социальным сетям приобретает в невидимой сетевой цензуре строго определенное идейное направление и эстетическую форму. Знакомые образы и сюжеты - в ассортименте.

Коллективные ощущения («Ид-машина») точечно редактируются инженерами социальной реальности (операторами «Машины

Сверх-Я») - как информация в любом поисковике. Не случайно, с корпорациями Google или Яндекс уже было несколько громких скандалов на тему коррекции данных. Компании обвиняли в продвижении собственных продуктов, распространении проплаченной или недобросовестной информации и т. п. Даже технический сервис Google Translate, как выяснили недовольные пользователи, занимается сексизмом, предпочитая в языковом переводе мужской род женскому.

Политическая цензура тоже хорошо заметна - например, в апреле 2017 года вице-президент Google Бен Гомес, комментируя обвинения в купировании информации, заявил, что целью компании является попытка «защитить пользователя от оскорбительной и недостоверной информации, а также от безосновательных теорий заговоров <.> компания усовершенствовала методы оценки и обновила алгоритмы для выдачи более надежной информации». В действительности, по оценке «Фонда стратегической культуры», Google «разработал не систему защиты пользователя, а жесткий идеологический

инструментарий, оберегающий граждан западных стран от

// // 80 п

нежелательного чтения» . В результате аккуратной ручной доводки алгоритмов поисковых машин сайты левой политической ориентации стремительно теряют сетевой трафик. Информация по запросам на слова «социализм», «марксизм» и «троцкизм» и т. п.

автоматически помечается поисковиками как «нежелательная»

81

или «недостоверная».

Возвращаясь к рассуждению об амбивалентном статусе пользователя социальных сетей, обращу внимание на объективный характер переживания «ухода от реальности», «потери времени», «фальшивого общения» и т. п. Инстанция цензуры работает прямо в структурах нашего удовольствия. Кто -то внутри меня упорно занудствует: не сиди так долго за монитором, прекращай бесполезное общение и игры, вернись к работе! Как бдительный системный администратор в офисе, эта самоцензура старается отнять чистое коммуникативное удовольствие и вернуть субъекта к профессиональным обязанностям. Можно подумать, что в предложении оторваться от экрана с игрой в пользу экрана с какой-нибудь 1С: Бухгалтерией нам предлагается настоящий экзистенциальный выбор.

К сожалению, дилемма та же: отчуждение на рабочем месте или отчуждение дома. Компьютерная программа форматирует нашу коммуникацию, но и так называемое живое общение опосредовано дресс-кодом, деловыми условностями и дистанциями. Самокритика социальных сетей - это критика системой субъекта, попусту теряющего человекочасы, выключающегося из производственно-потребительских процессов ради чистого, не облагаемого налогом, удовольствия.

Отсюда возникает уже знакомый вопрос: что в субъекте

индивидуально, что принадлежит его собственному желанию, а не «Ид-машине»? В социальной сети наша личность изначально зеркальна. Онтологическая структура «моего мира» (иронично, что это еще и название популярной сети) «требует, чтобы он также был миром для другого»50. Например, в аккаунте ВКонтакте пользователь при регистрации структурирует свою «индивидуальность» по типовым полочкам, включающим не только данные о профессии, семье, образовании, но и сведения о жизненной позиции, мировоззрении, «главном в жизни». Особенно иронично, что в каждом таком самоопределении пользователь получает меню с подсказками, где «главное в жизни» содержит фиксированные ответы: «семья и дети»,

«карьера и деньги», «саморазвитие», «совершенствование мира», «слава и влияние», «развлечение и отдых» и