Со временем выработалась привычка без особой нужды в глазаокружающим не смотреть, не то обрушивалось слишком много лишней, а иногда иобидной для самолюбия информации. Если же человек и его внутренний голоспочему-либо представляли интерес, Роберт вел себя так: взглянет раз – и отводитглаза. Потом, через некоторое время, еще. Посторонним казалось, что онзастенчив.

Была у него одна игра. Познакомится с кем-нибудь и неделюили две старается не встречаться с этим человеком взглядом. Составит себе о немпредставление, пользуясь лишь арсеналом, доступным обычным людям. Потомподслушает мысли и проверит, правильно понял нового знакомца или нет. Почтивсегда оказывалось, что чего-то главного не приметил. Диковинное существо хомосапиенс: на языке одно, а на уме совсем другое.

В институте Роберт учился с полной отдачей, без дураков,особенно налегая на иностранные языки. Понимал, как это поможет ему в светломбудущем. Сидишь за столом переговоров с каким-нибудь иностранным дипломатом ивидишь его, голубчика, насквозь, как рентгеном.

Английский у него был первый, французский второй, а стретьего курса Дарновский факультативно взял еще и немецкий, который потомпригодился больше всего. После первого курса, малость похимичив при помощиДара, он пристроился в интернациональный стройотряд, поехал летом вКарл-Марксштадт рыть фундамент для Дома советско-немецкой дружбы. С этогомомента окончательно переориентировался на германское направление.

На пятом курсе съездил на стажировку в ФРГ (это уже тестьпомог, в ту пору еще будущий). А перед самым дипломом прорвался в члены КПСС –большая победа, потому что квота для студентов была маленькая, под самыхмохнатолапых первачей. Но опять помог Дар, да и тесть Всеволод Игнатьевич, ктому времени уже состоявшийся, в нужный момент устроил звоночек.

Распределился Роберт в совершенно сказочное место: в НИИКС,Научно-исследовательский институт капиталистических стран. Две стабильныезагранкомандировки ежегодно, к 25 годам гарантированный диссер и место старшегонаучного (300 рэ, если с надбавками), а там можно и в завсекторы выйти, послечего вообще открываются все пути. Например, не проблема поехать в хорошеепосольство, годика на три – укрепить материальную базу, подсобрать материал длядокторской. Где-то к середине 90-х, едва перевалив за тридцатник, Дарновскийбыл бы доктор наук, ценнейший кадр. Такого хоть в дипломатические советникибери, хоть в заведующие отделом (а это, между прочим, номенклатура ЦК). Кстати,не фантастика была бы и попасть прямо на Старую площадь – инструктором вмеждународный или идеологический. Нудновато, конечно, зато в смысле карьерысамое оно.

Карьера пошла бы еще шустрей, если бы он одновременнозапустился по второй линии – по органам, как многие его коллеги. По этомуповоду Роберт советовался с тестем, человеком умным и здравым. ВсеволодИгнатьевич сказал: не стоит. Поженить тебя с Конторой не штука, но сейчасстолько «двоеженцев» развелось, что в будущем может оказаться перспективнееположение «моногама». Особенно, если будет шанс устроиться в какую-нибудьсерьезную международную организацию. Те ведь тоже не дураки, знают, кто изнаших с погонами, а кто нет.

Совет, как обычно, был мудрый. Хотя на гебешном поприщеРоберт мог бы достичь ого-го каких успехов, с его-то талантом. Где-нибудь нарауте за бокальчиком джин-тоника перемолвиться парой слов с иностраннымрезидентом, ненавязчиво заглянуть ему в глаза… Эх, знала бы Родина, какой боецневидимого фронта зря пропадает.

Но не обломилась Дарновскому работа в ООН или ЮНЕСКО – те,кто туда попал, сидели крепко, бульдозером не вывернешь. А родной НИИКСдевальвировался прямо на глазах. Краткосрочная загранка уже не бог весть какаяпривилегия, теперь многие таскаются, даже бывшие невыездные. Ну, пробился он взавсекторы, и что проку? Зарплата при нынешних ценах – смехота. Если б не тестьс его «кормушкой», да не жена с парфюмерно-косметическим приработком, жил быРоберт, как все трудящиеся: кушал борщ из томатной пасты и икру минтая сморской капустой. По нынешним временам не то что НИИКС, но даже, страшновымолвить, ЦК КПСС завидным местом работы быть перестал. Умные люди норовилипересесть в другие санки. Вот Всеволод Игнатьевич из Комитета давно ужесоскочил, и Роберту бы пора. Инерция мешала. А еще жалко было потраченноговремени. И Дара, израсходованного, как выясняется, на ерунду – на членство вобанкротившейся партии, на дурацкую диссертацию, на полезные связи и прочуюлажу.

Такие вот кислые думы одолевали Роберта Дарновского, когдаон после завтрака курил на кухне и удивлялся на саундтрек, ни к селу ни кгороду закативший целое гала-представление. Что же означает эта «Ода крадости»? К чему бы?

А потом в кухню заглянула наведшая марафет жена, сказаласвоим грудным голосом: «Ты чего сидишь? Даже тарелки не убрал» – и он сразу обовсем забыл. Что-что, а искусство косметики Инна знала в совершенстве.

Чушь это, что к красоте привыкаешь. К уродству, наверно,можно. К красоте никогда.

Женщин красивее Инны он в своей жизни не встречал. Разве чтона киноэкране. Изабель Аджани чем-то на нее похожа, но черт знает эту Изабель,какая она в жизни – скорее всего Инне и в подметки не годится.

Дело было даже не в красоте, ею рано или поздно наедаешься.Любоваться любуешься, а голода уже нет. Главное, чем Инна взяла прежнегоплейбоя и держала крепко, уже который год, – таинственность. Вот крючок, скоторого ни один мужчина не соскочит никогда. Особенно такой, которому, обычнодостаточно (ха-ха) глазом моргнуть, чтоб пролезть в самую задушевную тайну,

К 27 годам Роберт Дарновский до такой степени изучилчеловечество, что его трудно было удивить потемками в чужой душе. Как сказалпоэт, «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей» – а если еще ислышал их мысли, тем более. Поэтому оснований для высокой (но вполнеадекватной) самооценки у него хватало.

Собою Роберт был хоть куда: значительный нос, волеваяпрорезь широкого рта, классные очки в массивной оправе, прямые волосы стильнорасчесаны надвое, а-ля Тургенев. Женщины на Дарновского заглядывались. Апосмотрела ему в глаза – считай, пропала. Сколько он их в свое время выпотрошили после поводил на веревочке. Первый эксперимент, с незабвенной РегинкойКирпиченко, это были милые детские игры. Впоследствии случалось Робу приручатьженщин классом куда как повыше. И ни одного сбоя, за всю его плейбойскуюкарьеру. Только вот – скучновато. Вроде как играть на деньги с партнером, всекарты которого просвечивают. Прибыльно, но быстро надоедает.