Потом, как обычно, она заговорила про внука (а еще лучшевнучку) – мол, не надумали ли.

– Нет, – сказал Роб в тысячный раз. – Инна считает, чторано. Знаешь, мам? – он посмотрел на часы, хотя она все равно его не видела. –Ты извини, но я сейчас звонок жду, с работы.

– Всё-всё. – Мамхен заторопилась. – Я ведь что позвонила.Сегодня десять лет. Ты помнишь? Господи, – всхлипнула она, – ведь чудом, чудомжив остался!

Тут-то Дарновский наконец сообразил, что сегодня за день.Десятое мая! Ровно десять лет!

И музыка как врезала, на полную мощность: да, да, горячо!Вперед!

Куда «вперед»?

Он прислушался к себе и вдруг понял, куда.

Давно собирался прокатиться на то место, но как-то духу нехватало. А сейчас почувствовал: сегодня можно. Даже необходимо.

Тем более юбилей. Круглая дата.

В тот же самый день, а именно в четверг 10 мая 1990 года,заслуженный мастер спорта, кавалер ордена Трудового красного знамени, член ЦКВЛКСМ, многократный чемпион мира Сергей Дронов проснулся от телефонного звонка.

Открыл глаза, посмотрел на люстру. Хрустальные подвескирадужно посверкивали, утро выдалось погожее. На правой руке лежала чья-тоголова. Сергей лениво скосил глаза. Лица не увидел, его закрывалирастрепавшиеся светлые волосы. Он взял прядку, посмотрел. Крашеные.

Не обращая внимания на трезвонящий телефон, Сергейвысвободил руку, потянулся. В окна было видно сад, уже начинавший зеленеть.Сейчас бы в бассейн нырнуть, подумал Дронов. А что – построить не проблема.Участок, слава богу, позволяет – 80 соток. И разрешение получить пара пустяков.А по бабкам это встанет тысяч в полста, фигня.

На тумбочке стояла бутылка коньяку и бокал. Пил не Сергей,ему алкоголь был не нужен, а эта, как ее, Галя, что ли. Или Оля. Из ансамбля«Березка», вчера на открытии Гольф-клуба склеил.

Здорово же он ее уходил. Дрыхнет, как под наркозом. Лица невспомнить, но красивая – это сто процентов. Они там, в ансамбле «Березка», всекрасивые. Крашеная вот только.

Он встал, пару раз присел, помахал руками. С тех пор, какзавязал тренироваться по четыре часа в день, тело стало не такое легкое, какраньше. Надо все-таки хоть пару раз в неделю на стадион выбираться – по кругупогонять, попрыгать.

Телефон в гостиной всё надрывался. Отключить лень, отвечатьнеохота. Не было на свете людей, звонок которых имел бы для Сергея Дроноваважность. Ничего, перезвонят. Умыться надо, душ принять.

Сердце ровно постукивало: то-так, то-так. И вдруг, ни с тогони с сего, скакнуло.

Токо-так, токо-так, токо-так!

В воздухе застыла муха. Стало видно медленные движенияпрозрачных крылышек.

Что за хренотень? С чего бы?

Через несколько секунд скоростной режим отключился, тоже сампо себе, но с чего он врубился-то? Такого никогда не случалось. Если только восне, когда приснится что-нибудь страшное.

Ужасно Сергей изумился. И встревожился.

А тут еще телефон не унимался. Достал.

Дронов взял трубку и раздраженно сказал:

– Ну?

Ошибся он, оказывается. Имелся на свете человек, звоноккоторого был важен.

– Баранки гну, – раздался в трубке сердитый голос Сэнсэя. –Ты чего там, бабу с утра тянешь? Десять минут, как моська, гудки слушаю.

– Сэнсэй, да вы же… – Сергей хотел сказать, «по утрам незвоните никогда», но вовремя вспомнил про вчерашнюю договоренность. – Всёпутем. Я предупредил. Ждут в двенадцать. Вы говорили, в пол двенадцатогозаедете, а они нас ждут в двенадцать. Нормально. Покажут участки, а потомпоедем…

– Не получится, – перебил Сэнсэй. – Заседание у меня,срочное. Поезжай один … …! – Он выругался, что позволял себе редко – толькокогда здорово злился. – Автоответчик бы завел, что ли, раз трубку не берешь.Столько времени на тебя, …, потратил.

И разъединился.

Нехорошо получилось. Не через секретаршу звонил, лично. А онтакого человека ждать заставил. Можно сказать, самого главного человека во всейсвоей жизни.

Если бы не счастливая встреча с тем, кого Сергей привыкназывать «Сэнсэем», (это по-японски «Учитель»), ничего бы этого не было – нимедалей, ни положения, ни квартиры на Ленинском, ни дачи. Вообще ничего. Скорейвсего, замочили бы чересчур шустрого пацана Серегу какие-нибудь серьезныебандиты – если не тогда, на железнодорожном переезде, то в следующий раз. Дуракон был, не врубался, какой ломовой прикуп ему судьба отвалила.

Случай помог. Поехал Иван Пантелеевич по шефским делам вобласть, на обратном пути машина встала у шлагбаума, и захотелось ему подышатьвечерним воздухом. А не захотелось бы?

Тогда, по дороге в медцентр спортивного общества, состоялсяу них ключевой разговор.

– Разбойничаешь помалу? – спросил Сэнсэй. Он сидел впереди,рядом с шофером, а Серега сзади. – Не ври, не на лоха напал. Я сам с этогоначинал. Потому что глупый был, вокруг одни запертые двери, а силенка черезкрай бьет. Я тебе покажу, куда эту силу направить. Если захочешь, конечно.

– Куда? – вытянул шею зеленый, шестнадцатилетний Дронов.

– В спорт.

– А-а, – разочаровался Серега. Ему, дурню, вообразилось, чтогражданин с веселыми глазами сейчас в разведчики позовет, шпионов ловить.

– Чего «а-а». В твоем возрасте главное – характер выковать.А спорт для этого самое оно. Если, конечно, у человека физданные есть. У тебяони точно есть, я видел. Ну-ка, проверим реакцию. Лови.

И кинул в лицо леденец в бумажке (у него всегда в карманебарбариски, любит кислое). Движение молниеносное, едва уловимое – конфеткапопала Сереге точнехонько по носу.

– Не спи!

Бросил еще раз. Дронов, хоть и был готов, но не успел дажеруку поднять.

– Еще!

Теперь вроде и руку заранее поднял, пальцы растопырил, новсе равно пропустил – леденец обидно щелкнул по лбу.

– Э, брат, может, я в тебе ошибся?

Это задело Серегу за живое. Левой рукой он выдернул изворотника иголку, тайком приставил к ногтю и припугнул сам себя: «щас какзасажу».