… Роды начались до срока, и застали ведьму на окраине вечернего Алларена. Она стучалась в низкие, потрескавшиеся двери бедняцких лачуг, умоляла, плакала… Вся магия мира оказалась бессильна против боли, от которой мутилось сознание. В конце концов ее пустили в крошечный домик, и даже помогли; но что-то пошло не так, и когда раздался писк новорожденного, Миральда поняла, что дело плохо.

Она лежала, прижимая к себе трепещущий комочек, коему было предсказано стать великим воином и возродить Дэйлорон, и плакала. А молодые муж и жена, приютившее ведьму, со страхом глядели, как по тюфяку, на котором она лежала, расползается жуткое темное пятно. Потом у нее начался жар, и бред; Миральда уже знала, что ничем не сможет себе помочь… Ее сестры, Глорис и Эсвендил, стояли в изголовье постели, и Глорис нежно гладила ее по волосам невесомой ладошкой.

– Я иду к вам, – прошептала тогда Миральда, – вы же меня ждали?

Эсвендил качнула головой.

– Мы ждали тебя, дорогая. Но на кого ты оставишь ребенка? Должен быть кто-то, кому ты могла бы доверить его жизнь. Тот, кто не предаст, кто будет достаточно могущественным, чтобы заботиться о крошке. Ты ведь не хочешь, чтобы последнее пророчество Шениора кануло в ничто?

Миральда задумалась ненадолго. И – позвала Кларисс.

Часы тянулись нестерпимо медленно, и ведьма уже начала бояться, что ночница не услышала ее слабый зов. Над ней хлопотала заплаканная молодка, все еще пытаясь что-то сделать. Как ей можно было объяснить, что порой за дар магии приходится платить слишком большую цену?..

Во время тягостного ожидания она думала и о Геллере, отце ее мальчика и командоре императорской армии. И было жаль до слез этого человека, осмелившегося связать свою судьбу с судьбой ведьмы – ибо недолгие годы ожидают того, кто хотя бы малую часть жизни прошагал рука об руку с владеющим Силой, и не зря так одиноки маги Закрытого города. Но, не смотря на это, Миральда сокрушалась только об одном – что не в ее силах будет защитить Геллера от грядущих нападок Судьбы.

А потом… кто-то постучался в дверь. Хозяин пошел открывать, и Миральда краем глаза видела, как он попятился прочь от гостя. Хозяйка тоненько взвизгнула, вцепилась в его рукав.

– Все – вон, – устало сказала Кларисс, – не смейте входить. И упаси вас Хаттар звать на помощь.

Потом она склонилась над Миральдой, окутанная легкой вуалью запаха болот.

– Ну, и что мне с тобой делать?

Глорис нахмурилась и отвернулась. Эсвендил быстро наклонилась и поцеловала Миральду в лоб.

– Прощай, сестренка.

– Стойте… куда вы? Но я…

– Ты больше их не увидишь, – прошептала Кларисс, – но увидишь, как будет расти твое дитя. Кстати, как ты его назвала?

– Гиллард, – выдавила Миральда, – Гиллард Накори…

– Ты оставишь ему медальон и перстень Шениора.

– Да, да…

Кларисс взяла ее бледное, исхудавшее запястье в свои тонкие пальцы.

– Мудрость болот, прими новую сестру.

И – резкая боль.

– Кларисс… Зачем?!!

– Я не хочу тебя потерять, дорогая.

* * *

– Что ты хочешь найти в Дэйлороне?

– Хочу убедиться, что чаша Отражений на самом деле полна до краев. Разве ты сама не чувствуешь? Мы подошли к последней черте, и бессильны шагнуть назад. Скоро все изменится, этот мир изменится… Уж не знаю, как там дэйлор будут просыпаться, но Силы стало слишком много. Особенно поле гибели Дэйлорона. Она прибывает и прибывает, растет, как на дрожжах. Да ты и сама должна чувствовать…

Миральда кивнула. Став темной нелюдью, она особенно ясно ощущала приливы Отражений, порой даже видела их – черные липкие нити, свободно плавающие под облаками. После того, как земля дэйлор была отравлена, что-то изменилось в поднебесье, и если раньше черная сила уходила в темную нелюдь, то теперь она плескалась повсюду. Хочешь – бери, множь свое могущество, дразни свою жажду, желание убивать… Миральда только прикусила губу. Убивать… Слишком сладкое для болотной ночницы слово. И слишком тяжело запереть в себе сущность чудовища, отчаянно цепляясь за человеческую память.

– Что-то поломалось, – задумчиво пробормотала она, – людям придется несладко, да?

Кларисс молча кивнула. И, с присущей язвительностью, добавила:

– Сперва – людям. Потом – всему народу Зла. Что мы без них?

– Ну, ладно. А что ты ищешь в Дэйлороне?

– Новых n’tahe.

Они вышли из леса; впереди простерлась болотистая низина, по кромке которой желтела дорога. И дальше, там, где начинался ельник, за полуразвалившимся частоколом чернели убогие избы.

У темной нелюди тоже есть сердце, и оно, словно напоминая о своем существовании, тревожно заныло в груди. Кларисс только бровью повела; молча шагала по заброшенному полю, никуда не сворачивая. Прямиком к человеческому жилью.

Миральда помедлила, принюхиваясь, но быстро сообразила, отчего Кларисс, не таясь, шла к деревне. Ибо запах людской давно выветрился из этого места; пахло чем-то другим, непонятным, будоражащим, и ночница вдруг поймала себя на том, что рычит.

– Пойдем, пойдем, – буркнула Кларисс, – думаю, тем уже никого нет. Ни людей, ни тех, кто родился в отравленном Дэйлороне.

Солнце розовым яблоком висело у горизонта, собираясь нырнуть на покой, завернуться в одеяло из ночи и густых облаков. Со стороны болота уже тянулись к заброшенному жилью клочья тумана, похожие на расплывшиеся в воде хлопья прокисшего молока; веяло сыростью.

Две болотные ночницы подошли к ограде – кое-где валялись бревна, словно играючи вывернутые из земли. Пустая деревня в саркофаге из хрустальной тишины.

Миральда вслед за Кларисс шмыгнула между бревнами, огляделась. Народ Зла попировал здесь вволю; сквозь буйно разросшуюся траву то тут, то там, светлели костяки. Кларисс по-мальчишески присвистнула.

– Плохо дело, сестричка. Никто из старых n’tahe не устроил бы такого…

И вдруг… Громкий, угрожающий клекот. Миральда оглянулась, и едва сдержалась, чтобы не броситься наутек. Это при ее новой сущности-то.

Из провала окна ближайшей избы медленно выползало нечто, похожее на сороконожку. Покрытое панцирем, с глазами-стебельками и очень мощными зубами, коим бы позавидовал и оборотень. Существо чуяло ночниц, и, несомненно, понимало их суть, принадлежность к народу Зла…

– Как думаешь, оно разумно? – Кларисс с интересом разглядывала новый вид нелюди.

– Не знаю, – Миральда невольно схватила ее за руку, – не знаю… Кажется, нам лучше уйти.

– Погоди.

Кларисс внезапно шагнула навстречу неведомой твари, подняла вверх руки… Миральда ощутила, как она творит иллюзию для этой зубастой сороконожки, но не могла понять, что именно показывает ее товарка.