– Этого я пока не могу объяснить, – мягко сказал он.

– И чего ты хочешь от меня?

– Я прошу поделиться всем, что ты знаешь по этому делу. Там же еще исчезла художница Ольга Шифман.

С минуту-другую она смотрела на него без всякого выражения.

– То есть ты приехал ко мне специально из-за этого?

– Я мог бы разыграть комедию и уверять, что приехал ради тебя. Но мне кажется… это не совсем честно. Поэтому я с тобой откровенен. – И Данила замолчал.

– Спасибо и на том… Твое благородство делает тебе честь, – голос ее сделался ядовитым.

«Ну вот, – подумал он. – Сейчас она меня выставит и откажется разговаривать. Может быть, лучше было все-таки обмануть? Иногда честность – плохое оружие, когда нужно добиться собственной цели. И плохая подмога».

– Я тебе рассказал все. Или почти все. Теперь – твоя очередь. Что думаешь делать?

– Что? – Она посмотрела на него. – Для начала поесть борща. А там будет видно.

– Налей за компанию.

Борщ они ели в молчании. Изредка Данила смотрел на Анну, пытаясь прочесть по лицу ее мысли. Но Анна выглядела спокойно-безмятежно, и о чем она в действительности думала, угадать было невозможно.

После борща они принялись за чай с пирожными. Потом на столе появилась бутылка коньяка.

Разлив темно-янтарную жидкость по бокалам, Анна посмотрела на него в упор.

– За что будем пить?

– За что скажешь? – мгновенно откликнулся он.

– Предлагаю выпить за честность. Во всем.

– Хороший тост.

– Замечательный. – Анна залпом выпила коньяк и откусила пирожное – трубочка, щедро политая ванильным кремом.

– Слишком сладкое. Но ничего… А теперь давай ближе к делу. Что ты конкретно хочешь знать?

– Все, что знаешь ты. Как ты вышла на Филиппа Рогова?

– Я не выходила. Эти… приключения сами нашли меня.

– И догнали?… – усмехнулся Данила.

– И догнали, – спокойно ответила она, не отводя взгляда. В былое время они, наверное, захохотали бы, их руки сплелись бы… И Данила отпустил бы какую-нибудь шуточку. Но не в этот раз… Похоже, они оба случайно подумали об одном и том же, потому что отвели глаза в сторону и сделались сосредоточенно-серьезными.

– Тебе нужно все рассказать подробно?

– Пожалуйста. Мне это действительно важно, – добавил он после легкой паузы.

– Тогда – изволь.

Ее рука снова потянулась к коньяку, но Данила перехватил ее.

– Лучше сделай нам по кофейку.

– Сделай сам, – мгновенно откликнулась она. – Где что находится – ты знаешь.

– Нет проблем.

Он встал с табуретки, ловя на себе ее взгляд. Не сказать, что ему было уютно от этого ощущения, что его спину сверлят. «Но скажи спасибо, – сказал он сам себе, – что с тобой вообще разговаривают, а не выставляют за дверь. Так что принимай все как должное. И не проси у судьбы на этот раз большего. Иначе можно ее прогневать». Этой мудрости его научила когда-то Генриетта. Все-таки она была мировецкой женщиной. Если бы сейчас вернуться в то время… Он бы больше прислушивался к ней и впитывал ее уроки…

Он открыл быстрым движением шкафчик, где стояла турка, сбоку обычно помещался пакет с кофе среднего помола. На этот раз все было так же. Он взял турку с кофе, зажег газ и уже через пару минут смотрел на темную жидкость, планируя снять турку, когда образуются первые пузырьки.

Чашки он тоже нашел на старом месте – в шкафчике рядом. Разлив кофе по чашкам, посмотрел на Анну.

– Ну я молодец. Правда?

– Правда… Садись… герой…

Анна отпила кофе и посмотрела на него.

– Ну тогда говорю все по порядку. Если что-то перепутаю – то нечаянно, но постараюсь выудить из памяти все, что можно. Если честно, то ни о чем подобном я не помышляла. Говорю же – приключения нашли меня сами… Дело в том, что у соседа, который сверху живет, этажом выше, роман с одной нашей бывшей клиенткой «Клио» Риткой Мазен. Они живут то здесь, то в Израиле. Ритка – израильтянка. И вот однажды звонит Матвей (так соседа зовут) мне и просит подняться к нему домой. Я поднимаюсь к нему и вижу в его квартире, кроме Риты и Матвея, еще заплаканную незнакомую девушку, точнее, молодую женщину. Это была владелица галереи «Фиолетовое небо» Александра Шалинская. Она посетовала на исчезновение своей подопечной – художницы Ольги Шифман, которая пропала накануне важного вернисажа.

Данила слушал внимательно, вбирая в себя все, его ум мгновенно записывал услышанное на подкорку, чтобы потом в тишине, оставшись наедине с самим собой, еще раз неспешно прокрутить и разложить по полочкам полученную информацию. Он был идеальным слушателем – чутким, внимательным. Мало кто догадывался, что это не было случайным даром – он этому учился и тренировался.

– А потом… спустя день Александра нашла ключи от квартиры, где жила Ольга. Она сама же и поселила ее в квартиру своей родственницы, которая уехала за границу. Мы пошли в квартиру и увидели, что там никого нет. И нет ничего, что как-то объясняло бы это исчезновение: ни записки, ни клочка бумаги. Не было сообщения в мессенджере или в электронной почте. Можно было сломать голову: куда она пропала… И что с ней случилось… Поразмыслив, я решила обратиться к знакомому следователю Павлу Рудягину, с которым уже сталкивалась раньше. И вот здесь начинается то, что я называю необъяснимыми перекрестками судьбы. Оказывается, Рудягин в это самое время уже расследовал убийство и там была зацепка на Ольгу Шифман. Убийство Филиппа Рогова. Такое вот сплетение, которое трудно понять.

– Не все объясняется сразу, – пробормотал Данила.

– Вот именно! – откликнулась Анна.

Ему хотелось потянуться, но он понимал, что на этот раз он должен себя стопроцентно контролировать. Конечно, можно было поддаться минутной расслабленности, но вот надо ли это? В сложившихся обстоятельствах? И при полной неразберихе с самим собой в отношении к Анне? Она же ему не безразлична. И не чужой человек, в конце концов…

– Александра Шалинская говорит, что она никогда раньше не видела вместе Рогова и Шифман, и Ольга ничего не говорила о нем. Но у него есть портрет, сделанный Шифман примерно полгода назад.

– Я знаю.

– Может быть они скрывали отношения?

– Какой в том смысл? Они оба свободные люди. И в своих поступках не обязаны ни перед кем отчитываться.

– Разные могут быть обстоятельства, о которых мы не знаем. Наверняка у Рогова была подруга… Ну мало ли, может быть что-то еще…

– Да. Могут…

– И что?

– Не знаю…

– Запутанное дело…

– Как все пересеклось!

– Ага!