Данила сделал несколько нерешительных шагов по направлению к балкону. И тут заметил, что за тяжелой шторой, прячась, стоит прокуратор Иудеи Понтий Пилат.

Он выглядел растерянным, даже испуганным. Недоуменно оглядывался по сторонам, прислушивался к крикам огромной толпы, беснующейся на улице, делал бесцельные шаги – то в одну, то в другую сторону.

– Прокуратор… – тихо позвал Данила. Понтий Пилат нервно вскинул глаза:

– Кто здесь?!

– Это я… – начал было Данила.

– А… Ты… – с некоторым облегчением выдохнул Пилат и замолчал.

Он так и продолжал стоять рядом с балконом, по всей видимости не решаясь выйти к толпе.

– Боги Олимпа, неужели нет никакого решения?! – шептал прокуратор, порывисто хватаясь то за виски, то за подбородок, то дергая себя за волосы. – Должно же быть какое-то решение? Это же безумие! Безумие! Я не понимаю, что происходит! Я не понимаю… Кто потом сможет это объяснить? Как это возможно будет объяснить?.. Как объяснить, что случилось?.. Это невозможно!

– А что случилось? – шепотом спросил Данила. – Что происходит на улице?

– Пока мы разговаривали, синедрион объявил, что я – прокуратор Иудеи Понтий Пилат – приговорил Иосию к смертной казни – как Иудейского Царя. В городе начались волнения. Ко дворцу стекаются тысячи людей… Как по команде. Как по команде, – рассеянно повторял прокуратор.

– Черт! – воскликнул Данила. – Все правильно! Это часть их плана! Как же я не догадался сказать тебе об этом?! И что ты?

– Что я? – прокуратор как-то неуверенно пожал плечами. – Я объявил собравшемуся народу, что синедрион просил меня, чтобы я казнил Иосию как лжепророка. Это правда. Но они не признались…

Данила оцепенел от ужаса.

– И?..

– И я сказал, – продолжал бормотать Пилат, – что не нашел в Иосии никакой вины…

– И?.. – Данила чувствовал, как от дикого напряжения у него слабеют ноги.

– И… – прошептал прокуратор. – И тогда Иосия вышел к народу и сказал: «Говорите вы, что желаете мне жизни, а в сердцах ваших желаете вы мне смерти. Так и быть тому, ибо что творите вы, того не знаете, но чего хотите вы, то исполнится».

Пилат замолчал и как-то глупо, бессмысленно, остекленевшими глазами смотрел прямо перед собой.

– Что он сказал?.. – Данила через силу сглотнул, чувствуя, как невыносимо пересохло у него в горле. – «Что творите вы, того не знаете, но чего хотите вы, то исполнится»…

– Да… – Пилат поднял на Данилу глаза, полные боли. – Ты знаешь, что это значит?

– Зеркало… – прошептал Данила.

– Зеркало? – не понял Пилат, но, испугавшись самого звука этого слова, отшатнулся назад.

– Где он? – теперь Данила смотрел на Пилата остекленевшими глазами. – Где он?!

– Он… – Пилат, испуганно отступая в сторону, махнул рукой в сторону балкона.

Данила выдохнул и в три шага достиг выхода на балкон. Шум с улицы доносился невероятный. Казалось, там происходит что-то чудовищное…

Данила вышел на залитую солнцем площадку. К своему удивлению, он обнаружил, что люди не смотрели в сторону резиденции Понтия Пилата. Напротив, они смотрели в противоположную сторону! И шли туда – прочь от дворца! – Что происходит?.. – прошептал Данила. – Что происходит?! Где Иосия?!

И тут он направил свой взгляд в ту сторону, куда двигалась толпа.

По улице, уходящей от дворца, в окружении сотен людей – орущих, кричащих, плачущих, мечущихся – шел Иосия. Под крестом…

– Он сам? – Данила повернулся назад и смотрел в глубь темной залы, где прятался от толпы прокуратор Иудеи Понтий Пилат. – Он сам взял крест и пошел на Голгофу?!

Пилат показался в просвете между колоннами балкона. Данила не верил своим глазам – Пилат растерянно кивал головой в знак согласия.

Крики, вопли. Стоны и слезы людей. Обезумевшая толпа не понимала, кому верить. Синедрион обвинил прокуратора в том, что он приговорил к смерти наследника иудейского трона, потомка Авраама и Давида – Иосию. Прокуратор обвинил синедрион в том, что он признал Иосию лжепророком и сам потребовал от Пилата, чтобы тот казнил Иосию. Но, по его словам, он не нашел в узнике вины. И тогда Иосия, слыша все это, встал и сказал: «Говорите вы, что желаете мне жизни, а в сердцах ваших желаете вы мне смерти. Так и быть тому, ибо что творите вы, того не знаете, но чего хотите вы, то исполнится». А теперь он идет на Голгофу, сам неся на себе свой крест, потому что никто не пожелал быть причастным к его смерти.

Расталкивая людей, продираясь сквозь толпу, Данила рвался вперед, вверх по улице. – Иосия! Иосия! – повторял он, пытаясь разглядеть вдали его силуэт.

Но на дороге, ведущей к возвышению, прозванному Голгофой, творилось что-то невообразимое, не поддающееся никакому описанию.

Сотни, тысячи людей, настоящее людское море, запертое справа и слева приземистыми зданиями улицы, – кипело, как огненная лава, извергающаяся из жерла вулкана.

Выйти на соседние улицы было невозможно по той же самой причине: там происходило то же самое – настоящее дикое столпотворение с истошными криками, истерикой, слезами. Все хотели приблизиться и посмотреть на Иосию. Казалось, весь Иерусалим жаждал в эту минуту оказаться на Голгофе. Да что Иерусалим… Вся Иудея!

Давка, паника, ужас. Преодолеть толпу было почти невозможно. Многие падали, а упав, уже не могли подняться. Люди напирали, кто-то был раздавлен толпой насмерть. Погибли чьи-то дети. И надрывные женские голоса, из отчаянного крика переходящие в скорбные бесчувственные причитания, извещали об этом небеса.

Каждый житель Иерусалим и каждый из тех, кто пришел в город в ожидании иудейского восстания против римлян, хотел стать свидетелем казни Иосии. Ведь еще никогда Иерусалим не видел ничего подобного! Преступников казнили часто. Но еще никогда человек не шел на лобное место по собственному желанию. И какой человек! Царь!

Данила приближался к Иосии – все ближе и ближе, – но силы были уже на исходе. Казалось, что он переплывает океан. Еще чуть-чуть, и упадет замертво, утонет в этом людском море. Слабость, невыносимая слабость… Продираться сквозь безумную, алчущую и испуганную толпу было сложнее, чем взбираться по отвесной скале.

– Что же это, Господи?! – шептал Данила, отталкивая и распихивая людей. – Что это?! Как такое может быть?! Почему?! Это надо остановить… Нужно что-то сделать… Зачем он пошел на Голгофу?! Зачем?!

И в эту секунду какой-то неведомой силой, словно рукой великана, Данилу и тех, кто стоял с ним рядом, откинуло к стене дома на левой стороне улицы. Это прорвались несколько десятков людей откуда-то справа.

Молодая женщина, оказавшаяся рядом с Данилой, ударилась головой о каменную стену и потеряла сознание. Данила попытался подхватить ее, но безуспешно, человеческое море поглотило несчастную, словно ее и не было никогда. Смерть.