– Ну, допустим… – задумчиво согласился Пилат. – Но, может быть, он, как всякий наследник трона, чувствует в себе призвание получить это «наследство»?

– Но смог бы Иосия смеяться, как он смеется, если бы хотел быть тем, кем он не является? Можно ли быть счастливым, если ты не тот, кто ты есть?

– Нет, нельзя. Это правда. – Пилат откинул он себя подушку. – Но ведь на него давят, так?

– Да, на Иосию давят, – тихо прошептал Данила. – Народ жаждет освобождения. И люди ждут, что их Царь даст им эту свободу.

– А если давят на него, так, может быть, нет в нем силы отказать? – предположил Пилат. – Может быть, он без интереса и без желания, но из чувства обязательства перед другими идет на свержение власти римского цезаря и его прокуратора? Не по доброй воле, но по принуждению?

– Видел ли ты, Пилат, – спросил Данила, – как смеется человек, который действует по принуждению?

– Нет, не видел, – Пилат отрицательно покачал головой. – Так, значит, Иосия не участвует в заговоре? Странно все это. Лидер заговорщиков не участвует в заговоре…

Данила молча смотрел на Пилата. Было видно, что тот колеблется. Разумеется, одного взгляда на Иосию достаточно, чтобы понять – перед тобой не политическая фигура, перед тобой даже не человек, а существо высшего ранга – блаженный, счастливый Человек, исполненный радости и внутренней благодати. Это так… Но то, что творилось в последние дни за пределами резиденции Пилата, – а Иерусалим буквально кипел предстоящим бунтом – вызывало в прокураторе совсем другие чувства.

– Трудно представить себе народ, – тихо, но уверенно заговорил Данила, – который, находясь под игом, не желал бы от него освободиться. И конечно, такой народ нуждается в знамени, ему нужен символ его освобождения, лидер, олицетворяющий собой новую, свободную жизнь. Именно такого человека, насколько я понимаю, иудеи видят в Иосии. Но он не такой…

– Не такой? – улыбнулся Пилат. – А разве это кого-то остановит? Да, Иосия не такой, как я вижу. Он куда ближе к богам, чем к смертным. Зачем ему царство?.. Это правда. Но если народу действительно нужен символ освобождения, то какое все это имеет значение? Не важно, как Иосия относится к той миссии, которую ему предлагают. Живой или мертвый, согласный или не соглашающийся, он на нее подходит. И даже если он не Царь, а самозванец – и это не имеет никакого значения. Если людям хочется во что-то верить, они будут верить в это, потому что, видимо, им так удобно, им так хорошо, им это выгодно. А все остальное… Пустое. Ты понимаешь меня, единственный воин Иосии?..

Даниле физически стало дурно. Пилат прав!

И он говорит об эффекте зеркала! Иосия – зеркало. Каждый видит в нем то, что ему самому нужно. Но кто знает самого Иосию?! Знает ли его Данила?! Что вообще он знает о нем – об этом улыбающемся человеке, сидящем напротив?..

Только что Марк издевался над Данилой, цитируя его слова о Христе: «Да что вы говорите! Он смеялся?.. Как интересно! Это вы увидели в своем зеркале, да?!» И правильно издевался – Марк просто вернул Даниле его собственное высказывание. А что на самом деле Данила может знать об Иисусе Христе?! Данила видит смех Иосии, и в эту секунду ему кажется, что так бесстрашно и счастливо может смеяться только Бог. А Марк в отличие от Данилы верит в великого Бога без «кишок и бронхов». Потому Христос для него – только пророк, избранник, но не Бог. «Бог обрек Иисуса на страдания, которыми тот искупает грехи всего человечества», – вот что думает Марк. Он верит в слезы Христа, и верит истово.

А современники Иосии – здесь, в Иудее – видят в нем своего царя, потомка Авраама и Давида, наследника иерусалимского трона. Их расстраивает только то, что их царь «сумасшедший». Но… бывает. И если сказать им, что Иосия – Бог, они только рассмеются в ответ. Только рассмеются. И наконец, вот Пилат… Он говорит: «Какая разница, кто этот человек – Иосия? И человек ли он вообще – какая разница? Он нужен как предмет. Его воля, его желания, его чувства не имеют никакого значения. Он – ничто».

Королевство кривых зеркал!

– Иосия! – взмолился Данила, понимая, что еще чуть-чуть, и ни его сердце, ни его разум не выдержат. – Скажи мне, кто ты?

Их глаза встретились.

– Ты знаешь… – улыбнулся Иосия.

– Данила, очнись! – раздался исполненный яростью голос Марка. – Очнись!

– Что? – Данила непонимающе оглядывался по сторонам. – Что?!

Он снова здесь – в замке Марка. Нет ни Иосии, ни Пилата.

– Мария отказывается плакать! – орал Марк. – Насильно сдерживает себя! Понимаешь ты?! Она не плачет!

– И что с того?.. – Данила все еще не мог понять, что происходит и что так разозлило Марка.

– Она не плачет!!! – орал Марк.

– Это хорошо, – ответил Данила и закрыл глаза, проваливаясь в прежнее сновидение.

– Данила, ты должен все объяснить ей! И объяснить правильно! Не закрывай глаза! – Марк был в бешенстве.

– Что я должен ей объяснить?

Данила все еще не мог прийти в себя. Одной своей частью он продолжал быть там – с Иосией, в древней Иудее, во дворце ее прокуратора – Понтия Пилата. И ему хотелось быть там, а не здесь, не в этом замке, где царствует безумие. Он хотел сидеть на той залитой светом террасе и видеть перед собой тех двух странных и особенных людей – Иосию, чьи глаза всегда улыбаются, и Понтия Пилата, чье страдание вдруг стало ему таким понятным…

– Она из-за тебя не плачет! Из-за твоих слов! – Марк схватил Данилу за плечи и начал трясти словно грушу. – Она требует объяснений! Она перестала мне подчиняться! Она ослушалась меня! Впервые! Такого никогда не было раньше!

– Очень хорошо, – ответил Данила и снова закрыл глаза.

– Сволочь! Проклятая сволочь! – Марк заорал с такой силой, что у Данилы заложило уши. – Вставай! Ты должен объяснить ей, что ты не то имел в виду, что ты был не в себе, что ты – дурак! Ты должен ей это сказать! Ты не понимаешь?! Она перестала плакать!!!

– Марк, – Данила открыл глаза и безразлично уставился на него. – Ты знаешь, что ты мне только снишься? Ты сам это знаешь?

По лицу Марка побежала судорога. Гнев, ярость, остервенение – вот что было во всем его образе в эту минуту.

– Нет! – заорал он. – Это то тебе снится, а не я! Это тебя Дьявол искушает, Дьявол!

Он показывает тебе смеющегося Христа! Я говорил тебе! Говорил, что так будет!

– Если бы только видел его улыбку… – прошептал Данила, в который раз закрывая глаза. – Если бы ты только слышал его смех…

– Не спать! Не спать! – орал Марк. – Это Дьявол! Дьявол! Это искушение!

– Пусть… Но я хочу, чтобы он улыбался…

Данила снова был в Иудее. И как-то очень обрадовался этому. Сейчас он увидит Иосию…

Но что-то изменилось. Это была не та зала, где они встречались с Понтием Пилатом. С улицы доносились гневные крики толпы. Казалось, там собрались тысячи разъяренных людей! Происходило что-то страшное.