попавшуюся бутылку из бара и, перехватив её за горлышко, выставляю перед собой в оборонительной позиции.

- Ты сумасшедшая!

- Это ты спятил! – сдувая, упавшие на лицо волосы, заявляю. – Остановите машину! – требую у водителя. – Сию минуту!

- Что ты ещё придумала, дура?! – с недовольством сетует на меня Солор, но я замечаю в его глазах страх. А это показательная вещь, что рыльце у него в пушку.

- Остановите машину! – на этот раз моя команда звучит чётко, и водитель послушно выезжает на обочину и прикидывается молчаливым манекеном после остановки.

Не прерывая зрительного контакта с Фаделем, выбираюсь из салона. С небольшим запозданием то же самое делает и он.

Я откидываю волосы на спину, чтобы они мне не мешали и осторожно, урывками оглядываясь, пячусь назад, к металлическому ограждению. Мы должны были вскоре выехать на огромный широкий мост, но остановились за поворот до него.

Подойдя к ограждению, замечаю, что Солор старательно и якобы незаметно сокращает дистанцию. Я с размаху ударяю бутылкой вина по металлической трубе. Жидкость выливается, а нижняя часть отпадает и осколками сыплется на тротуар. Зато в руке моей появляется простое оружие для самообороны – горлышко бутылки с острыми краями, именуемое в народе «розочкой».

Солор, глядя на всё это, встает со мной на одну линию у дорожного бордюра в метрах трёх. С контролируемым впечатлением поднимает на меня взгляд.

- Я хочу, чтобы запомнил раз и навсегда, – мерно опускаю «розочку» при каждом своём слове, - ты никогда ко мне не прикоснёшься. Никогда. Смирись с тем, Солор, что какая-то девка из России совсем не желает под тебя лечь. Вот просто смирись. Иначе, ты собственными руками доведёшь меня до крайних мер, – до хруста сжимаю «розочку» в своих руках, - и я выставлю тебя в свете ровно таким, какой ты есть на самом деле!

Глава 36.

Николь

Мои слова любому мужчине были бы неприятны. А для Солора с его темпераментом это просто откровенное оскорбление. С одной поправкой, что оно заслуженное.

Он смотрит на меня, не мигая. Его тигриные глаза превратились в янтарного цвета айсберги, что незримо в это же самое время возводят между нами стену из блоков изо льда.

Свои пухлые и чувственные губы он едва заметно поджимает и задумчиво выводит языком вперёд. Прежде чем ответить, его веки наконец-то смыкаются, и он глядит уже не на меня, а будто мимо.

- Я так тебе противен?

В шоковом состоянии мотаю головой:

- Я не понимаю мужчину, который хочет залезть в трусы своей сестры, - глухим от напряжения голосом заявляю.

- Ты мне не сестра, - с возмущением рокочет он, хищно подступая. Выставляю «розочку» вперёд и обороняюсь. Солор замирает.

- На бумаге нет. Но в обществе – да! Ты ведь не хочешь переставать быть Фаделем? – изгибаю бровь. - Так? А что люди подумают о тебе, если публично заявлю, что я – дочь Ибрагима? А ты при этом сделаешь меня любовницей? Тебя низвергнут в Ад! А я стану изгоем на всю жизнь, хоть и с большой долей наследства.

Держу зрительный контакт и обороняюсь. Сейчас мне нельзя расслабиться и на толику.

- Я знаю про самолет… - шепчу.

Оппонент настороженно ведёт головой, а в его глазах вспыхивает пламя.

- Услышала случайно, как молодые люди обсуждают авиакатастрофу. «Частный самолёт миллиардера упал в Каспийское море…» В Баку только я об этом не знала… Ваших рук дело? Хотя не так… Это ваших рук дело! Вы убили моего отца, чтобы удержать власть!

По лицу Солора видно, что он причастен. Вот только я никак это не смогу доказать. Мне не по зубам.

- Я знаю – это вы! – глаза мои щиплет от слёз. На этот раз не из-за отца, на этот раз это моя женская слабость, осознание своего бессилия перед мордоворотами этого крайне жестокого и гнусного мира. – Ни одной слезинки по нему не проронили. Убрали, как лишнюю, отыгравшую своё фигуру на шахматной доске.

- Ты можешь и дальше рассуждать, что правильно, а что не правильно. Но здесь камеры, Николь, и скоро сюда приедет патрульная машина, если ты не перестанешь тыкать передо мной разбитой бутылкой.

Солор взглядом подсказывает местонахождение дорожной камеры. Она висит за моей спиной.

Сгибаю руку, и прижимаю «розочку» к груди, таким образом, она не попадает в объектив, а я не лишаюсь средства для самообороны.

- Чего ты хочешь? – деловито спокойно отзывается псевдо Фадель, медленно ко мне подступая.

- Кусок пирога.

На его лице мелькнуло облегчение.

- Хорошо, что не справедливости.

- Почему?

- «Справедливость» - это самое дорогое удовольствие на этой грешной земле. Его никто себе не может позволить. Никто, Николь.

Нервно сглатываю.

- Я не рекомендую меня обманывать, Солор. Уж поверь, я смогу обезопасить себя от случайной смерти.

- Да. Конечно, - он умно делает вид, что мне верит. Недооценивает меня, а зря.

- Мне нужен гарант безопасности. Им для меня могут выступить только люди.

- Я надеюсь, ты понимаешь, что никто тебя не собирается признать законной наследницей?

- Понимаю, - утвердительно качаю головой. - Но завтра, ты созовёшь журналистов и дашь интервью, в котором объявишь меня подопечной своего отца. Дочерью старого его знакомого из России, о которой Ибрагим обещал позаботиться, но не успел.

Солор прищуривается, размышляя над моим требованием.

- Но самое главное, ты при всех, слышишь, при всех назовёшь меня своей сестрой! Духовной сестрой, не по крови. Это моё первое требование и на его исполнение у тебя двенадцать часов!

Глава 37.

Николь

Занося графин над стаканом, чувствую, что не выдерживаю его вес. Рука будто в секунду ослабла. А когда беру сам стакан воды с подноса, с ужасом замечаю, как трясутся мои руки, словно у бедного несчастного старика, у которого наблюдается постоянный тремор.

Стекло стучит о зубы, когда я пытаюсь утолить жажду. Делаю пару глотков и возвращаю стакан на место.

Выдыхаю. С псевдо облегчением. На самом деле состояние такое, будто мне чудом удалось избавиться от преследования маньяка, но по «сказочному» стечению обстоятельств, я оказалась в его доме.

Ещё один вдох-выдох, чтобы собраться.

- Спасибо, Мариса, что приехала, - поднимаю глаза на горничную, которая стоит передо мной и обеспокоенно смотрит, - сейчас я не могу доверять никому, кроме тебя.