я ругала себя за излишнюю чувствительность. Но едкие словечки и обидные замечания, копившиеся все эти годы, собрались в колоссальный груз, который придавил меня и не давал подняться. Я стала ощущать себя ненужной, недостаточно хорошей, не способной справиться с малейшей задачей.

Иногда, в моменты просветления, я думала найти себе необременительную работу, но Роберт мою затею не одобрял.

– Пойми, Джилл, время не стоит на месте. Системы, протоколы… Вряд ли ты разберешься после такого перерыва. Имей в виду, на работе придется быстро соображать! Ты моментально начнешь паниковать, даже не сомневаюсь, – сокрушался он, и я соглашалась.

При одной мысли о новой работе в совершенно незнакомом коллективе, где вчерашний студент вводит меня в курс дел, я чувствовала жгучее унижение. Гораздо проще и удобнее остаться дома.

Когда я раздумывала, не вернуться ли в библиотеку, Роберт опять выступил против.

– Сегодняшние библиотеки делают ставку на технологии, а не на твои любимые книги. Там сразу же поймут, что ты – один сплошной комок нервов. В итоге нажмешь не на ту кнопку и обрушишь им весь сервер или еще похуже.

Небрежные замечания мужа били не в бровь, а в глаз. Увы, я запросто могу перепутать кнопки и все испортить или ненароком сотру какой-нибудь исторический документ, ведь мои навыки сильно устарели. В конце концов я отказалась от идеи вернуться на работу и вместо этого пошла к врачу, чтобы разобраться с тревожностью и постоянной черной меланхолией. Врач посмотрел на часы и выписал ряд препаратов, которые с тех пор я и принимаю.

Моим спасением стала Одри. Она все-таки убедила меня выйти на работу в магазин хотя бы на пару часов в день. И мое состояние начало понемногу улучшаться. За несколько лет до освобождения Тома я начала планировать, как смогу ему помочь, когда он вернется домой.

– По-моему, ты слишком рано этим озаботилась, – заметила Одри.

Теперь я понимала, что она была права. Одри пыталась оградить меня от ужасного разочарования. «Живи настоящим, не надо все время бежать впереди паровоза», – часто советовала она. Однако Одри не понимала, никто не понимал, что, с головой уйдя в организацию возвращения Тома, я спасалась от полной безысходности, которую ощущала ежечасно.

Я начала медленно взбивать яйца. Пару дней назад мы готовились забрать Тома домой. Я думала, что моя жизнь резко изменится – и внешне, и на уровне ощущений. Но этот новый этап больше походил на очередной круг ада.

Мне бы сейчас готовить семейную трапезу, а не омлет на одного. Все бы заглядывали на кухню поздороваться, а я бы шутила, мол, у меня ни минуты покоя. Вместо этого записалась к врачу, потому что таблетки не помогали.

Я сбрызнула небольшую сковородку оливковым маслом и включила конфорку. Кто-то скажет, что я жалела себя. Но ведь я переживала вовсе не за себя, а за Тома и за его будущее.

Когда Том сел в тюрьму, местные жители очень ему сочувствовали. Они знали об обстоятельствах гибели Джесса. Когда соседи услышали, что Том скоро освобождается, все стали спрашивать про него. Люди знали, что мой сын – честный, порядочный парень, тогда как Джесс всегда был непредсказуем. Через некоторое время Том снова встроился бы в привычное окружение и начал бы новую жизнь. Неужели я хотела слишком многого, мечтая, что в ближайшем будущем он женится и обзаведется парой ребятишек?

Когда настала дата освобождения, я хотела только одного – чтобы мой сын вернулся домой. Туда, где его место. Хотела заботиться о нем, приносить пользу… снова заниматься нужным делом. Наверное, я рассуждаю старомодно, но разве это такой уж страшный грех?

Хлопнула входная дверь. Я выскочила из кухни, думая, что Роберт ушел не предупредив, и встала как вкопанная. Сжимая в руке выданный мной ключ, в холл вошел сын. Он был один.

– Том! – прошептала я, пока он закрывал за собой дверь. Мне казалось, будто я вызвала его силой мысли. Наша связь еще не ослабла.

– Нам надо поговорить, мам, – произнес он тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Хочу обсудить с тобой кое-что важное.

Я взглянула в лицо Тома: ни тени улыбки, брови нахмурены. И моя надежда испарилась. Я с ужасом ждала, что последует дальше.

Глава 19

Том

Джилл предложила Тому чай или кофе, но он ограничился стаканом воды. Они сели на диван в кухне, и Джилл молча уставилась в сад.

Роберт наверняка услышал голос Тома в холле, но так и не вышел из кабинета, чтобы поздороваться. Как это типично.

Том поспешил нарушить гробовую тишину:

– Мам, надеюсь у тебя все хорошо. Знаю, это было неожиданно.

– Я тут вспоминала, как ты по ночам смотрел на березу. Садился на крыльце и не мог оторвать глаз от ее залитого лунным светом ствола. И на полном серьезе верил, что он сделан из кости. Помнишь?

– Конечно помню, – тихо ответил Том.

– Кстати, пару месяцев назад я говорила с отцом насчет сада. Я предложила нанять специалиста, который подскажет новые решения. Надо бы обновить забор, покрасить в какой-нибудь яркий цвет. Это сейчас газон – просто загляденье, а раньше были сплошные проплешины, ведь вы с Джессом без конца носились с мячом…

– Мам, – ласково прервал ее Том.

Джилл резко замолчала. Она прижала ладонь к груди, словно опасаясь, что сердце вот-вот выскочит наружу.

– Понимаю, вчерашний вечер стал для тебя настоящим потрясением, но надеюсь, ты примешь тот факт, что мы с Бриджет теперь женаты и…

– Я уже приняла. Мне пришлось, а как иначе? – Вены на шее Джилл угрожающе вздулись. – По-моему, особого выбора у меня нет.

– Мам, пожалуйста, позволь мне сказать. Я знаю, ты ужасно расстроена. Бриджет все понимает, на самом деле. Говорит, естественно, что ты шокирована.

– Конечно шокирована, такой удар! – При упоминании супруги сына Джилл разозлилась. – Знаю, это твой выбор. Очень жаль, что ты не решился мне рассказать, когда я приезжала на свидания.

Том молча опустил голову.

– Я все гадаю, как же так вышло? Как ты додумался жениться на матери своей жертвы? И хоть ты тогда действовал в целях самозащиты, представь, что станут болтать люди? Скажут, что она мать твоего лучшего друга, которого ты убил.

– Мам. Признаю, ты вряд ли поймешь, как мы в результате полюбили друг друга. Но это случилось не вдруг. Бриджет приезжала ко мне последние два года. Могу сказать только, что Бриджет как моя супруга и Бриджет как мама Джесса когда-то давно – это для меня совершенно разные люди. Я чувствую,