Взвесив наши шансы, я решил, что необходимо без лишнего промедления отправляться на поиски. Мы разгрузили лошадей, наскоро зажарили трех баранов, взяли запас воды и, определив направление по хорошо заметным следам, пустились в погоню. Я написал подробное известие халифу, которое на рассвете отправил с голубем.

Двигались мы быстро, почти не останавливаясь, и, судя по возрастающей четкости следов, явно выигрывали расстояние. Разумеется, разбойники, обремененные многочисленными пленными, часть из которых приходилось везти на тяжелых повозках и о которых нужно было заботиться, не могли двигаться быстро. К тому же они, похоже, совсем не старались заметать следы. Очевидно, они были уверены в том, что в ближайшее время пропавших крестьян никто не хватится и преследования можно не опасаться. Так бы, пожалуй, и случилось, если бы судьба не занесла к ним царевича. И если бы мы не поспешили к нему на подмогу, деревня просто канула бы в забвение. Благодаря этой беспечности наших врагов мы на всем своем пути не встретили ни засад, ни ловушек и ни разу не сбились со следа.

После двух дней пути местность резко изменилась: каменистая пустыня стала песчаной, появились дюны, а растительность почти исчезла. Это очень встревожило всех нас, так как песок быстро скрывает следы и мы в любой момент могли их потерять. Пока же глубокие колеи от больших колес и вмятины от множества ног были еще хорошо различимы, и я лишь молился, чтобы не прилетел ветер. Кроме того, меня тревожило также то, что песок не давал понять, давно или недавно оставлен след, и мы больше не могли определить, догоняем мы врага или нет. Так что по мере продвижения в глубь песков напряжение наше возрастало.

Спустя еще два дня мы увидели вдалеке странный предмет. Высоко над поверхностью дюн в небо торчало нечто вроде столба непонятного из-за расстояния темного цвета. Он виднелся у самого горизонта, но, сопоставив его высоту и расстояние, я предположил, что он должен был в пять-шесть раз превышать рост человека. Все с затаенным ужасом уставились на это странное образование среди бескрайних песков, чувствуя исходящую от него смутную угрозу. Но вместе с тем мы сразу ясно почувствовали, что именно оно является нашей целью. Ибо куда же, как не к нему, могли держать путь таинственные Призраки с караваном пленных, о жизни которых они так старательно заботились. И вдруг я вспомнил рассказанную старцем легенду о том, что Призраки захватывают людей для того, чтобы принести в жертву Шайтане, предварительно жестоко истязав их. При этой мысли по всему моему телу пробежал холод: а вдруг царевича ожидает именно такая участь? Я окликнул товарищей и призвал их поторопиться, поделившись с ними мыслью о том, что царевичу может грозить опасность. При этом я, однако, не раскрыл им своих догадок.

До середины дня мы покрыли значительное расстояние, и странный предмет стал виден вполне отчетливо. Это был массивный и очень высокий столб, очевидно вытесанный из камня, хотя камень таких размеров просто невозможно было себе представить. Я настолько увлекся этим зрелищем, что не сразу заметил некое движение среди дюн. Молниеносно повернув голову, я увидел на гребне троих всадников. Их одежда в точности соответствовала описанию старца из деревни, не было лишь островерхих колпаков на головах. Они, похоже, тоже не сразу заметили нас и теперь разглядывали во все глаза. Несмотря на расстояние, было видно, что они крайне удивлены. Поймав мой тревожный взгляд, воины, не дожидаясь приказа, схватились за луки. Догадавшись, очевидно, кто мы такие, черные всадники пришпорили коней, но стрелы уже настигли их, и все трое повалились на песок. Но прежде чем последний из них соскользнул с седла, воздух пронизал жуткий, ни с чем не сравнимый звук, словно кинжалом полоснувший по ушам и покатившийся над песками громовыми раскатами. Трудно было поверить, что его могло издать живое существо. Но раздумывать и пугаться было некогда. Мы все сразу поняли, что враг предупрежден о нашем появлении и действовать нужно молниеносно. Пришпорив коней, мы вихрем помчались в сторону наводящего ужас каменного столба. Пронесшись мимо, я бросил лишь моментальный взгляд на поверженный вражеский дозор. Но даже он позволил мне ощутить в безмолвно лежащих на песке Призраках и стоящих рядом их лошадях нечто дьявольское, отозвавшееся в самых глубинах души холодом забвения.

Миновав несколько дюн и преодолев еще некоторое расстояние до ужасающего монолита, мы выехали на вершину высокого песчаного холма. Оглядев с нее лежащую впереди местность, мы поняли, что торопились не зря. Каменный столб был уже довольно близко. Почти у его подножия были видны несколько кучек копошащихся людей, а также – нагромождение повозок, очевидно тех, о которых говорили крестьяне. От этой стоянки, будучи уже на полпути, навстречу нам во весь опор несся конный отряд числом не меньше тридцати человек. Силы были неравны, но мы, успев подняться на возвышение, имели более выгодную позицию, так как могли обрушиться на врага сверху, взяв хороший разгон. Ему же необходимо было, наоборот, затратить силы на подъем по склону, потеряв скорость. Поэтому мы не стали спускаться навстречу врагу, решив встретить его прямо здесь. Мы сбросили на песок всю поклажу, отпустили лишних лошадей и, чтобы воодушевить противника на подъем, сделали вид, что собираемся отступить.

Тем временем черные всадники достигли подножия холма и, не раздумывая, поскакали вверх по пологому склону, почти не снижая скорости. Однако подъем есть подъем: одолев половину пути после длительной скачки через дюны, их лошади заметно устали. Тогда мы вновь выехали на гребень и, неспешно прицелившись, почти в упор дружно выстрелили из луков. Враги, никак не ожидавшие этого, не смогли толком уклониться. В результате их отряд уменьшился почти наполовину. Мы же, обнажив мечи, устремились вниз на вконец растерявшихся Призраков. Они лишь успели кое-как сомкнуть ряд, но устоять под нашим натиском не смогли. От удара лошадей грудь в грудь мало кто из нас смог удержаться в седле, однако многие успели достать противника мечом. Я нанес падающему вместе с конем всаднику глубокий колющий удар куда-то под ребра и сразу рубанул по затылку проскочившего мимо. Затем, уже кувыркаясь по песку, полоснул клинком по чьей-то ноге и, вскочив, очутился лицом к лицу еще с одним, тоже пешим. Он широким взмахом направил прямо мне в лицо свой массивный меч, расширенный у острия, намереваясь сокрушить мою оборону. Я поставил ятаган поперек его клинка и изобразил напряжение, делая вид, что хочу остановить его удар. Но, едва его клинок коснулся моего, я расслабил кисть. Мой клинок легко отклонился назад, пропуская вражеский и лишь слегка изменив его направление. Сам же я отклонился, чтобы избежать острия, и его меч, скользя по моему, прошел мимо. Это был мой обычный прием против мощного рубящего удара. Тем временем мой меч естественным образом оказался у врага под мышкой. Тогда я всей силой налег на рукоять и рванул ее. Ужасный внутренний изгиб клинка кровожадно врезался в тело противника, достигнув позвоночника. Весь этот поединок длился лишь мгновение. Выдернув клинок из поверженного тела, я тем же движением крутанулся на каблуке, оглядываясь вокруг, готовый к продолжению боя. Но вокруг меня врагов уже не было. Мои товарищи успешно расправлялись с оставшимися, не добивая раненых, бросивших оружие. Это было одно из главных моих правил. Пощады не было лишь тому, кто, получив ее, пытался нанести предательский удар в спину.