– А мне казалось, если мать не приучит…

– Ах, я, конечно же, приучала мальчиков, но что значитвлияние матери в сравнении… с ночной кукушкой.

И она так улыбнулась, что я явственно увидела, какойобворожительной она была в молодости.

И глаза ее так молодо сияли, когда она говорила о сыновьях…

– Фаиночка, как вы считаете, нам не надо заехать ещеразок в этот ресторан, ну, напомнить им, а?

– Я туда сегодня звонила. Там все в порядке.

– Спасибо, дружочек! Вы моя благодетельница. Да,кстати, Фаина, если вы хотите прийти с каким-нибудь кавалером, я буду толькорада.

– Спасибо, но сейчас таковых не наблюдается. А простоподгонять пиджак неохота.

– Что? Какой пиджак? – не поняла старая леди.

– «Подогнать пиджак» – это такое блатное выражение,означает взять с собой какого-нибудь мужчину просто, чтобы был рядом, дляприличия или солидности.

– Боже мой! Знаете, дружочек, я иногда совсем непонимаю нынешний язык.

Утром в день рождения соседки я увидела в окно, как кподъезду подкатил коричневый джип-тойота, откуда вылезли трое мужчин. Я сразупоняла – это они, сыновья. Все трое с цветами и коробками. Я порадовалась замилую женщину. И подумала, что хоть одному из них я сегодня вскружу голову,пусть хоть на вечер, а мне больше и не надо. И скорее всего Леониду, он такойкрасавец, похож на Александра Маршала… Я долго стояла перед шкафом. Потом решила,что ради такого случая надо надеть маленькое черное платье, тем более, что уменя их три и можно выбрать по погоде. Я примерила все три. Но одно висело намне, я похудела за последнее время, второе требовало каких-то аксессуаров вбольшом количестве, а вот третье было в самый раз и говорило само за себя. Этобыло платье от Шанель, подарок отца. Это платье не требовало ничего, кромемаленькой нитки жемчуга. Черт побери, а я еще о-го-го! И все же в салон красотызайти надо. Благо, неподалеку от редакции есть проверенный хороший салон, кудачастенько бегают наши.

Но с утра начались неприятности. Захворала Светлана.Позвонила совершенно осипшим голосом, сказала, что у нее температура тридцатьвосемь и пять. Потом выяснилось, что отпал крупный рекламодатель и замены покане было видно даже на горизонте.

– Фаинчик, – сказала Анита, по такому случаюприехавшая в редакцию. – Придется сокращать зарплаты.

– Анита, я все понимаю, но, может, можно еще как-товывернуться?

– Как? Как вывернуться? Можно уволить несколькочеловек, и тогда обойдемся пока без сокращения.

– Ну, на мой взгляд, лучше все-таки сократить зарплату,чем увольнять. Куда сейчас уволенным податься? А так все же хоть что-то у людейбудет.

– Я тоже так думаю, но ты все-таки прикинь, без кого мысможем обойтись, пока превентивно. Кризис только разворачивается, и если мыхотим сохранить журнал…

– Нет, я пока и думать на эту тему не стану, пусть всеидет как идет. Объявим о сокращении зарплаты, кстати, я прошу тебя объявить обэтом, лично.

– Почему? Объявишь от моего имени.

– Анита, ты здесь бываешь редко, и вообще ты как Бог ицарь, высоко и далеко, а я тут каждый день, на меня и так все шишки валятся…

– Хорошо, поняла. Тогда назначь собрание на пять, уменя как раз будет два часа перерыва, я заеду.

– А может, не надо собрания, а, так сказать, в рабочемпорядке?

– Но если в рабочем порядке, то все шишки уж точно натебя свалятся.

– Тоже верно. Хорошо. Только мне в полчетвертого надобудет на часок отлучиться.

– Куда это?

– В салон красоты.

– А что за случай?

– Юбилей нашей старой леди.

– Сколько лет?

– Семьдесят пять.

– С ума сойти. Слушай, надо ей что-то подарить отжурнала.

– Ой, это было бы здорово, но что?

– У меня есть новая сумка Гуччи. Это рекламный дар, яхотела отдать ее в премиальный фонд, но раз такое дело… Как думаешь, онаоценит?

– Думаю, да.

– Отлично. А ты что ей даришь?

– Она попросила новый электрочайник. Ну и цветы,конечно.

– Вот и славно. Я сейчас уже убегаю, к пяти вернусь. Незадерживайся в салоне.

– Нет, конечно.

– Фаин, по какому случаю сбор? – спросил фотографВеня, столкнувшись со мной в коридоре.

– Не знаю, Анита скажет.

– Кризис-шмизис, будут увольнять! А я и сам уйду! Навольные хлеба! Что мне тут ловить?

– Дело твое. Может, и я скоро уйду.

– А есть куда?

– Нет.

– Тогда журналу кирдык. Но я тебя понимаю. Какая-то вдержаве нашей гниль завелась, как-то пованивать стало, а вот откуда, пока неразберусь.

– Вот-вот, и я тоже.

– Ой врешь, подруга! По глазам вижу, уж ты-торазобралась. И я дам тебе прощальный совет: гони в шею, не жалей! Воздух чищебудет.

– Я пока не знаю, кого гнать.

– Ну-ну!

– Фаина, сегодня все мужики будут твои! – сказалмне стилист Яшенька. – О такой коже, как у тебя, можно только мечтать.Извини за банальное сравнение, но это персик!

На собрании Анита объявила о сокращении зарплаты. Всевздохнули с облегчением – лучше получать меньше, чем вообще потерять работу.

– Себе-то небось не сократят, – сказал кто-то,когда собрание закончилось.

– А вот и зря говоришь, – ответила бухгалтершаАнтонина Антоновна. – И Фаине и Аните тоже сокращаем. Всем.

– Да ладно, им это сокращение семечки. Они и незаметят.

Такие разговоры у нас в порядке вещей, я не стала обращатьвнимания и пошла к себе, пора было переодеваться и ехать на юбилей. По дорогееще надо купить цветы. Я открыла шкаф в приемной, куда повесила платье, иобмерла. Платье, мое любимое платье, было изрезано в клочья, а белое кожаноепальто залито чем-то черным. Из кабинета вышла Анита.

– Фаинчик, что с тобой?

Я молча указала ей на шкаф.

– Так! Это кто же у нас старается? Узнаю, выгоню водночасье! Ты догадываешься?

– Нет. Я думала, мышь мне подсунула Эстерсита, носегодня она больна…

– Какую мышь?

– Дохлую. Я нашла в столе дохлую мышь.

– Какая мерзость… А почему ты мне не сказала?

– А зачем?

– Только не вздумай реветь! Испортишь потрясающиймакияж.

– А зачем он мне нужен? Куда я пойду?