его до помрачения рассудка. Мама, присев перед мальчишкой, что-то говорила ему, а он отвечал, серьезно глядя ей в лицо. Ее руки нежно поглаживали его плечики, губы беспрестанно улыбались, и он, наконец, улыбнулся ей и вдруг потянул за собой, уцепившись за ее рукав. Она смутилась, рассмеялась, сделала несколько шагов за мальчиком, но мотом, обернувшись на свой дом, извиняюще пожала плечами и помотала головой, видимо, окончательно отказываясь, принять приглашение зайти в гости.

Дмитрий задернул штору и посмотрел на часы. С ним она так долго не разговаривала! Он сел в кресло с ногами и стал тереть пальцы через носки, пытаясь согреться. А еще он ждал маму, но она почему-то не шла. До ужина оставалось минут пятнадцать. Выходит, она поспешила домой, отклонив предложение продолжить общение в соседском домике, только по необходимости готовить ему еду. Она не хотела быть с ним. Ей с ним неинтересно, некомфортно. Можно сказать, что сына ей заменил этот маленький, полностью здоровый засранец, смело играющий под теплыми лучами октябрьского солнца, ловя последние деньки бабьего лета. Когда он вырастет, он станет гулять еще дольше, еще качественнее, если можно так выразиться. У него появятся друзья, настоящие машины, девушки, и уж наверняка на окнах его спальни не будет тяжеленных зеленых портер!

Дмитрий судорожно сглотнул и, прищурившись, поглядел на дверь. Мамы все не было.

Галина шла по лестнице с подносом, что-то тихонько напевая. Жизнь налаживалась: любимый мужчина отвечал ей взаимностью, дарил подарки, пылко признавался в своих чувствах, строил планы совместной жизни; новая подруга с очаровательным мальчишкой пекли специально для нее яблочные пироги и настойчиво приглашали в гости; Димка притих и стал почти здоров…

Она открыла дверь и чуть не выронила поднос. Взгляд, каким сын встретил ее появление, вновь вселил в ее сердце ледяной кошмар.

— Дима? — она еле справилась с этим рецидивом ужаса.

— Да?

— Ты как, сынок?

— Неплохо. Тихо как-то вокруг. Зима, что ли, скоро; все разъехались.

У нее отлегло от сердца. Неужели показалось? Конечно, показалось. Он же изменился. Вот сейчас она покормит его, они посидят рядом на диване, и, возможно, попробуют поговорить, как раньше. И тогда можно попробовать…так легонько, наощупь, выяснить, как он смотрит на ее новое замужество.

— Ты же любил раньше тишину, — она присела рядом и стала накладывать на тарелку спагетти с мясом. — Ешь.

— Спасибо, — он взял вилку. — Мам?

— Да?

— Тебе очень нравится сын Карины?

— Славный. Он напомнил мне тебя, когда тебе было пять лет. Ты тоже был добрый и совсем не пугливый. Другие дети за мать спрячутся, и ни за что поздороваться не выйдут, а ты сразу руку тянул.

— Не помню, — он слабо улыбнулся и пожал плечами. Злость куда-то улетучилась, пока мать аккуратно раскладывала сыр на маленькие кусочки хлеба, как он любил, и помешивала сахар в кофе с молоком. Он смотрел на ее молодое, красивое лицо, и чего-то ждал. То ли улыбки, то ли вопросов, и начинал понимать, как любит ее и никому-никому не отдаст.

— Ты тогда был совсем малыш, — она погладила его по волосам. — Тебе вкусно?

— Очень, — их глаза встретились, и вдруг какая-то сила, называемая в народе «женской интуицией», как холодным северным ветром, сдула намерения Галины говорить с сыном о браке с Анатолием. Многолетняя закалка не подвела. Ее сомнения, никак не отразившись на лице, возникли и растворились в небытие. Не время. — Мама, а милиция к нам больше не придет? — ясные глаза заинтересованно блестели.

— Нет. Зачем им? — она улыбнулась.

========== Часть 19 ==========

19.

За ночь на пожухлую траву сел иней, приморозив и воздух, и поздние осенние цветы. Дмитрий смотрел на белесый мир, чуть звенящий, как бы повисающий в тумане, и старался отрешиться от унылых мыслей, назойливо царапающихся в мозгу. Зима. Скоро зима. Плодотворное, новое, безумное в своей новизне, лето кончилось неожиданно, как все прекрасное и необходимое. Чудеса, конечно, случаются, но проходит, рассеивается их флер с той же чудесной скоростью. За окном теперь снова будет холодно, а уж о том, чтобы выходить на улицу под покровом черного морока ночи и говорить не приходится. Неужели мама не видит, как умирает жизнь вокруг. Не может быть, чтобы ее трепетная душа никак не реагировала на печальные перемены, хотя она, похоже, нашла себе утешение. Уже много дней подряд Дмитрий видел ее гуляющей с Егором. Она качала негодяя на качелях, собирала и показывала ему желто-красно-бурые листочки с земли, что-то объясняла, отвечала и улыбалась. И он тоже болтал с ней, забрасывая вопросами.

Да, похоже, ей плевать, что скоро придут морозы и заколдуют пригород до мая. Хорошо, ей плевать на зиму, а на него?! Что еще за новости; откуда в ней эта внутренняя раскрепощенность, откуда тяга к душным, неблагодарным людям, детям…другим детям?!

Дмитрий вытер слезы тыльной стороной ладони. Он чувствовал себя брошенным и оскорбленным. А еще в самом центре его существования, где-то в районе солнечного сплетения рос и жег его раскаленным угольком комок ненависти к маленькому улыбчивому существу, завладевшему сердцем его мамы.

Крохотный первый страх закраляся в душу Галины после ужина, проведенного в компании ставшего ей по-настоящему близким Анатолия. Она, как всегда, без утайки, рассказала ему обо всех произошедших с ней за последние две недели, переменах. Не забыла и о Егорке. И вдруг услышала:

— Будь осторожна с этим ребенком! — он так разволновался, что даже перестал есть, отставив прибор и нервно скомкав салфетку. — Ты, что, Галя, не понимаешь, к чему может привести такая дружба?!

— Да он спокоен, Толя! Он просто спросил, нравится ли мне Егор, — Галина словно отупела, не желая признавать правоты мужчины.

— Ты…о, Господи! — Анатолий запустил пальцы в свои коротко стриженые волосы и с силой потянул, — Галя, ты что?! Твое поведение может вызвать такой рецидив, с которым справятся, пожалуй, только костоломы из психушки. С чего ты взяла, что можно на глазах Димки баловать и нежить другого ребенка?! Братья и сестры, здоровые, сильные ребятишки, ревнуют, порой, свою маму вплоть до драк и первых кровопролитий, а тут! Господи, тут такой серьезный случай! Ты же всегда была с ним. Он привык к мысли, что ты не предашь, не уедешь, не оставишь его наедине в его болезнью и страхом одиночества! — Анатолий перевел дух и крепко ухватил ее ледяные пальцы, вглядевшись в самую глубину ее испуганных глаз. — Немедленно откажись от этого соседского малыша! Немедленно! Это не совет любящего тебя мужика, это — приказ врача!

— Понимаю, — она кивнула и всхлипнула, прикрывшись ладонью. — Но мне так