— Вставать пора. Сколько времени? В комнате уже так светло!

— Понятия не имею. Плевать.

Роман теснее прижимает меня к себе так, что чувствуется его эрекция, трётся о меня бёдрами, вызывая румянец.

— Прекрати. Я же просила тебя вчера! Держи своё слово!

— Ты так мило стесняешься. Это нормальная реакция. И неужели я от тебя что-то требую сейчас?

— Что-то не верится. Отпусти.

— Расслабься, Снежинка. Всю ночь спала под боком и лезла обниматься, когда замёрзла. А сейчас что?

Я поглядываю на него осторожно: выглядит уже более отдохнувшим и повеселевшим. Только разбитая губа треснула от улыбки и немного кровит. И на щеке наливается фингал.

— С кем же ты всё-таки успел подраться?

— Да так, ни с кем. Даже вспоминать не хочется. Утро такое, ммм… Не хочу его пачкать.

Глава 20. Бес

На самом деле я давно уже не сплю. Хватило нескольких часов сна рядом с ней, чтобы одной небрежной косой линией перечертить все бессонные ночи до этого. Готов с копьём наперевес бросаться на все ветряные мельницы-великаны, уничтожая их на своём пути. Или что она там ещё придумает, выставит впереди себя в качестве ограждения. Такая забавная, когда краснеют щёчки. Не могу удержаться от того, чтобы не поддразнить её ещё разок. Просит отпустить. Опять. Да не хочу я тебя отпускать вообще! Напоминает данное мной слово. И несмотря на каменный стояк приходится немного отодвинуться, потому что я же, блядь, держу своё слово. Что за идиотизм такой? Кто сейчас швыряется заявлениями и держит их? Идиоты вроде меня? Но даже так, лежать рядом, чертовски приятно: томление разливается по венам, концентрируется и пульсирует в напряжённом члене.

Блядь, похоже, что рядом со Снежинкой я становлюсь грёбаным мазохистом, испытывающим какое-то болезненное удовольствие от всего, что происходит между нами. Я позволяю ей немного отодвинуться, но рука лежит поперёк талии, приминая ткань футболки. Чувствуется тепло её кожи.

— У тебя необычная внешность, Снежинка.

Она поворачивает голову:

— Ничего необычного. Мама — русская, папа татарин и, кажется, кто-то ещё на треть. Вот и получилось…

— Получилось шикарно, — не могу удержаться от улыбки и легонько касаюсь скул, — Тахирова Снежана Булатовна. Отец Булат Тахиров? Что-то знакомое…

— Ещё бы, — усмехается Снежана, — крытый рынок, торговые павильоны на Садовой, склады. Недавно вот несколько АЗС в честь себя назвал.

— Бля, точно…

Вспоминаю несколько зелёных АЗС с вывеской «Тахир-Oil», которые в шутку кто-то назвал Тархун из-за ядовитого зелёного цвета. Не сталкивался с Булатом Тахировым лично, не тот уровень у мелкой сошки вроде меня, но имя воротилы на слуху.

— Даже предположить не мог. У меня и мысли не мелькнуло, что ты можешь быть дочкой Тахирова…

— Думал, просто однофамилица?

— Да я, вообще, об этом не думал, честно.

— Зато теперь знаешь, — усмехается Снежана и морщит лобок, о чём-то задумываясь. Не даю ей время погрузиться в свои мысли:

— Почему в тот раз ты попросила меня изобразить своего парня?

— Надо было.

— Эй, — прижимаю её к себе, — так не пойдёт. Мы же с тобой мирно беседуем, по-дружески, можно сказать. Или мне из тебя всё клещами вытаскивать?

— А надо ли тебе это знать?

Голубые глаза пытливо вглядываются в мои.

— Надо. Хочу знать, что за чудо такое на меня свалилось. И потом, после секса…

— Обязательно напоминать?

Ухмыляюсь:

— А в чём дело? Тебе же понравилось? О-о-очень понравилось…

Снежана опять дёргается, порываясь встать.

— Лежать.

— Я уже жалею, что запустила тебя! Надо было оставить тебя сидеть там на лестничной площадке застужать мозги.

— Ты сделала правильный выбор. Просто поговори со мной, обещаю не смущать тебя больше необходимости. Честное слово.

Снежана смеётся коротко:

— Твоя крайняя и малая необходимость может оказаться чересчур огромной для меня, Рома. Просто увидела бывшего, понятно? Не хотелось разговаривать и выглядеть жалко. Наверное, не стоило. Чёрт. Я уверена, что не стоило было. Нажила себе одну огромную проблему вместо маленького душевного расстройства.

Я мысленно возвращаюсь в тот вечер, вспоминаю, кого видел в зале ресторана, сопоставляю факты. Осеняет.

— Бородка?

— Что?

— Ходячий барбер-шоп у гардероба. Это он? Бородка, зализанная причёсочка?..

— Не зализанная, а уложенная. И, вообще, это тебя не касается!

— Ошибаешься. Касается. Сейчас я касаюсь тебя. Мне интересно всё, связанное с тобой.

— Всё, хватит. Пора вставать, надо готовить завтрак. И чёрт знает сколько времени уже.

Ладно. Разжимаю объятия и тянусь за телефоном, поставленным вчера на беззвучный режим:

— Это будет очень поздний завтрак, Снежинка. Или, вернее сказать, обед.

Она бросает взгляд на часы, висящие на стене.

— Чёрт… Надо избавляться от тебя, Бес. С тобой я становлюсь прогульщицей.

Она скрывается в ванной прежде, чем я успеваю что-то сказать. Но приятно греют изнутри её слова «с тобой»… Да, красотка, со мной. Только со мной. Не отодрать. Приклеился намертво. Я поджидаю её в коридоре.

— Бес, отойди. Ты как тень, будешь красться за мной по пятам?

— Возможно…

— Мы же договорились!

— Врунишка, мы ещё ни о чём не договорились. Ладно-ладно, отхожу на безопасное расстояние. И кстати, он мудак. Твой бывший. Я бы тебя хрен отпустил. Но даже рад, что он оказался конченым пидором.

На лице Снежаны борются два противоречивых чувства: оскорблённое самолюбие и обида, что ли? За грубые слова в адрес дорогого, блядь, её сердцу человека. Хочется запустить руку внутрь грудной клетки и как следует сжать её сердечко, чтобы выжать из него всю до последней капли привязанность к этому павлинистому пижону.

— Почему расстались? — нарочно растравливаю её и себя. Хочу знать.

— У Саши…

Саша? О блядь, узнали имя этого героя!

— У Саши на первом месте оказались другие жизненные приоритеты и ценности. Доволен? А теперь не мешай, мне надо приготовить завтрак.

Снежинка торопливо проходит по коридору мимо меня на кухню.

— Я же говорю, мудак! — бросаю ей вслед.

— Согласна, — бормочет себе под нос. Но я-то слышу. Кажется, рядом с ней обостряются все чувства, впитываю звуки, цвета, запахи в себя, как губка. Раскрашенные ярко, звонкие, вкусные…