Нет, непохожа. Особенно сейчас, когда влажные волосы спрятаны под скрученным полотенцем, а на теле — удлинённая футболка с коротким рукавом и шорты длиной выше колена.

— Полотенце лежит на корзине.

Я провожаю её фигурку взглядом и захожу в ванную. Во влажном воздухе ещё висят капли горячего пара: На запотевшем зеркале — разводы, как будто проводила по нему ладонью, чтобы очистить от капель воды зеркальную гладь. На мгновение представляю, как это выглядело и снова несусь с высоты вниз, чтобы разбиться в лепёшку. Картинки в моей голове одна другой соблазнительнее. Дурная голова. Было так странно думать, что как только я трахну Снежану, смогу избавиться от неё в своей голове. Нет, с точностью наоборот. Я вколотил её в себя ещё глубже. Каждый толчок внутрь неё, сжимающейся вокруг члена так сладко, окончательно отпечатал её образ на моей нейронной системе.

Я стою под обжигающими струями воды и растираю по телу мыльную пену тех же средств, которыми пользуется она. Запах едва заметный — какие-то зелёные нотки, пахнущие нейтрально. Теперь мы будем пахнуть одинаково. Я натягиваю футболку и, надев брюки до колена, передумываю. Вечерние посиделки в непринуждённой обстановке без галстуков? Главное, не сильно пялиться на Снежану и не фантазировать. Боксеры не скроют ничего.

Снежана оборачивается и оглядывает меня, гася усмешку.

— В чём дело?

— Выглядишь таким спокойным. Непривычно.

Её взгляд гуляет по моему лицу, останавливается на разбитой губе и опухшей щеке:

— У тебя был плохой день?

— Ты даже не можешь себе представить, насколько.

Я обхожу её и оглядываю овощи, разложенные на столе.

— Что собираешься готовить?

— Хочу приготовить ризотто.

Я вытаскиваю нож из подставки и начинаю снимать кожуру с луковицы.

— Я помогу тебе, не хочу сидеть без дела.

— Ты умеешь готовить?

Она становится рядом, почти локтем к локтю, и нарезает аккуратными кубиками цукини.

— Я много чего умею, Снежинка, готовить в том числе.

Получается слишком самодовольно, поэтому я добавляю:

— Пришлось научиться, когда мама ушла в себя на некоторое время. После смерти брата. Мне приходилось уговаривать её съесть хотя бы ложку.

Она касается пальцами моей спины, проводя по позвоночнику.

— Извини. Не хотела задевать неприятную для тебя тему.

— Нет, ничего страшного. Уже не так тянет, как раньше.

— Давно?

— Пять лет назад, — и добавляю, — сегодня годовщина.

Она откладывает нож в сторону и забирает лезвие у меня, обвивает руками за торс.

— Поэтому ты сегодня такой смирный? — она касается пальцами опухшей щеки, — и это тоже?

Звучит банально, но меня отпускает потихоньку. Накопленное раздражение и злость растворяются от прикосновений её подушечек пальцев. Я уже почти благодарен папаше за то, что он разукрасил мою физиономию.

— Тебе просто надо отдохнуть, Ром. Ты выглядишь так, будто не спал неделю.

— Нет, не неделю. Гораздо больше.

— Сумасшедший. Тогда тебя надо будет напоить кипячёным молоком и подоткнуть одеяло на ночь.

— Если ты поцелуешь перед сном, я буду спать, как убитый.

Снежана улыбается:

— Давай займёмся ужином? Мне несколько дней кусок в горло не лез.

Глава 19. Снежана

Непривычно видеть Рому таким тихим. Мне кажется, что я уже полностью обрисовала в голове его образ, но тот, кого я вижу перед собой не вписывается в эти рамки. Мы почти не разговариваем, слаженно готовим ужин, перебрасываясь редкими фразами. По уверенным аккуратным движениям заметно, что ему не впервой приходится готовить. И даже посуду он помогает убрать так, словно не видит в этом ничего зазорного.

Волнение отступает прочь, его место занимает какое-то умиротворение и спокойствие. Приятно смотреть на Романа, видя, как тёмные волосы падают ему на лоб, когда он наклоняется. Лёгкая улыбка преображает его лицо, превращая в совершенно другого человека. Не спрашиваю, что у него случилось ещё, кроме годовщины смерти брата. Не спрашиваю ничего: захочет, сам расскажет. Внезапно хочется потянуться ему навстречу и приоткрыть завесу его жизни. Но тут же обрубаю это желание на корню, не давая ему расти. Как мне кажется. Но оно всё равно просачивается даже через тщательно воздвигнутые заслоны.

Я стелю ему в зале на диване.

— Ложись отдыхай, Бес. На тебе лица нет.

Я прохожу мимо него, направляясь в спальню, но он успевает поймать мою ладонь.

— Посиди со мной рядом?

Я согласно киваю. Вообще-то, мне нужно ещё немного позаниматься и я неуверена, что в его присутствии получится это сделать. Непрошеные мысли лезут в голову, упорно отвоёвывая себе место. Но почему-то кажется, что сегодня Роману нужно именно это, молчаливое соседство без лишних вопросов и осуждающих взглядов. Так мало. Неужели мне тяжело ответить согласием на его крошечную просьбу?

Я возвращаюсь с учебным пособием и по привычке сажусь в угол дивана. Роман сразу же перебирается ближе и укладывается головой мне на колени.

— Ты…

— Я, Снежинка. Просто лежу и не мешаю тебе заниматься.

Он щёлкает кнопками пульта, перелистывая каналы кабельного телевидения один за другим, пока не останавливается на канале, посвящённом жизни животных. Сейчас транслируют жизнь дельфинов. Роман уменьшает звук и откладывает пульт в сторону.

— Ты смотришь это?

— Угу, — кивает Роман, — мне нравится. Можно даже смотреть без звука, всё и так понятно. Животные намного лучше людей.

Я не могу не согласиться с ним. Иногда на самом деле всё складывается именно так. Я листаю учебник, опершись головой о левую руку. Книга лежит на подлокотнике дивана, правая рука сама опускается на голову Беса. Пальцы зарываются в его волосы. Приятное ощущение: тонкие, мягкие пряди проскальзывают между пальцев. Роман издаёт какой-то звук.

— Что?

— Ничего, просто хорошо. Не останавливайся…

Наверное, в какой-то момент реальность скатывается в объятия спасительного сна. Незаметно для меня. Потому что просыпаюсь я, будучи крепко прижатой к мужскому телу. Руки сами обнимают в ответ. Спросонья чудится всякое. Саша… Чёрт, Снежана, какой Саша? Саша сейчас обживает уютную трёхкомнатную квартиру, обставленную модным дизайнером. Отстраняюсь.

— Лежать. Куда собралась? — голос Романа после сна хриплый.

Бесов, чтоб тебя. Обернулся вокруг меня юркой змеёй, обхватил ногами и руками так, что не вывернуться. И что самое непонятное, мне в этом крепком захвате уютно и тепло. Но так неправильно и некстати.