Майло задумался.

— Может быть, убийца ошибся, — предположила я.

— Убить не того человека — ошибка колоссальная, — заметил он.

— Подумай сам, — заговорила я, когда сценарий ожил у меня перед глазами. — Убийца мог затаить злобу на мистера Фостера, и вот, в подходящий момент он подкрался к нему сзади — и свел счеты.

— Что ж, это возможно, — согласился Майло, хотя и без энтузиазма. — Впрочем, я думаю, скорее всего изначально жертвой был именно Джеймс Харкер. В конце концов, кто станет убивать людей на удачу?.. Если бы я задумал убить кого-то, то десять раз убедился бы, что передо мной тот самый человек. Досадно все-таки, когда весь твой план катится псу под хвост.

Рассуждения на тему убийства с точки зрения не морали, а неудобств, которые оно может причинить, я оставила на совести Майло.

Нет, мысль о том, что ошибочно убит другой человек, еще не была списана со счетов, но сейчас я решила сосредоточиться на другом. Майло по-своему прав: это маловероятно. А кроме того, если убийца действительно ошибся, то как это можно связать с драгоценностями в карманах мистера Харкера?

— Прежде всего нам надо понять, почему кто-то так отчаянно захотел заполучить эти сапфиры, — сказала я Майло. — Да, кто-то мог украсть драгоценности миссис Баррингтон, которые лежали на виду у нее дома. Допустим, тут тяжело устоять. Но кому захотелось — или понадобилось — украсть эти камни так сильно, что дошло до убийства? В конце концов, ни один из гостей так уж не нуждается в деньгах.

— Насколько нам известно, — поправил меня Майло.

Обоснованное замечание. Что я на самом деле знаю о финансовой ситуации гостей? Очевидно, что лорд Данмор, Дуглас-Хьюзы и Найджел Фостер нужды не имеют. Остаются только сестры Эклз и миссис Гармонд. Нужно узнать о них как можно больше.

Я вздохнула:

— Как же все это сложно. Постараюсь прояснить кое-какие детали.

Майло достал сигарету и поднялся.

— Из тебя выходит превосходная ищейка, моя дорогая, но едва ли это хорошая идея — совать нос в чужие дела.

Как же меня удивляла его скрытность! Да, он бы никогда не признал этого, но я уверена: Майло был так же заинтригован расследованием в «Брайтуэлле», как и я. Так с чего бы сейчас ждать от него другой реакции?

— А почему нет?

— Потому что, если вспомнишь последний раз, тебя саму чуть не убили. Не хочу, чтобы у тебя появились неприятности, пока меня здесь не будет.

Я еле сдержалась, чтобы не выпалить в ответ, что в прежние отъезды он не особо обо мне беспокоился. Вместо этого я изобразила добродушную улыбку:

— Не нагружай свою прекрасную голову моими проблемами. Все будет хорошо.

Какие бы грандиозные планы я ни строила, последующие дни оказались одуряюще скучными. А я уже запамятовала про суровые ограничения, которые накладывала на меня невозможность передвигаться нормально. Впрочем, пусть я и была нетерпелива, но все же понимала: если я хочу полностью посвятить себя поискам убийцы, нужно еще немного подождать — пока не заживет лодыжка.

На утро после визита инспектора Джонса Майло уехал в Бедфордшир, так что мне оставалось только хромать по квартире в компании Винельды. Немало времени я провела за чтением желтой прессы — у Винельды имелась внушительная коллекция газетенок — в поисках любых улик, которые могли насобирать эти начисто лишенные остроумия журналисты. Я рассудила так: узнать о жизни подозреваемых будет очень полезно. Через неделю я знала о них гораздо больше, чем сама хотела, но ничто из этого не казалось мне хоть чуточку важным.

Как я и подозревала, о Джеймсе Харкере прочитать можно было немного. От случая к случаю он появлялся в светских хрониках — как гость какой-то знаменитости или на одном из мероприятий. Чаще всего его видели в компании сестер Эклз: на некоторых фотографиях Марджори или Фелисити по очереди висели у него на локте. В общем, он был милым и воспитанным молодым человеком, и я в очередной раз взгрустнула из-за того, что жизнь его прервалась таким неожиданным и жестоким образом.

Баек о грехах лорда Данмора, разумеется, хватало с лихвой. Так как я принципиально избегала сплетен, то ни одной не слышала и даже удивилась, насколько разнообразными представали в них «злодеяния» виконта. Надо сказать, конечно, что они стабильно перемежались с упоминаниями о различных благотворительных взносах, и это не давало его репутации скатиться от запятнанной к абсолютно безнадежной.

Удивило меня и то, как редко упоминалась в статейках миссис Гармонд. Может, дело в самих газетах, которые были у Винельды на руках, да и номера мне попадались относительно свежие. А может, они просто разошлись. Вполне возможно, она надоела Дармору, или же сама устала от его выходок. Ведь тяжело, когда мужчину, которого ты любишь, раз за разом видят с другими женщинами.

— О, здесь есть кое-что о мистере Найджеле Фостере, мадам, — прерывая мою мрачную задумчивость, Винельда протянула мне газету. Она с неподражаемой радостью прочесывала страницу за страницей в поисках пикантных подробностей обо всех, кто замешан в деле.

Ничего особенно важного в заметке не содержалось: «Звезда теннисного корта Найджел Фостер, который, несколько месяцев находясь за границей, пропустил Уимблдон после прошлогоднего поражения, вчера также не решился взять в руки ракетку, а вместо этого в компании Баррингтонов отправился кататься на яхте».

— Ну, Винельда, — вздохнула я, откладывая номер в сторону, — кажется, мы добрались до конца нашей стопки.

— Сходить и купить еще? — спросила Винельда с надеждой.

Я поднялась и размяла окостеневшую шею. Нет, слишком много я просидела на одном месте.

— Думаю, на сегодня достаточно. И так голова кругом.

— О! Кажется, в моей комнате есть газета, которую я еще не читала! — воскликнула она. — Сейчас принесу.

Зазвонил телефон. Винельда дернулась в сторону коридора, но я опередила ее и, махнув рукой, сказала:

— Я отвечу.

Что ж, теперь я могла ходить без тросточки. И очень надеялась, что никогда не увижу эту проклятую штуку снова.

— Алло, — произнесла я, гадая, кто бы это мог быть. Я не позволяла себе надеяться на звонок Майло — он очень редко звонил из поездок.

— Алло, Эймори?

— Да?

— Это Мэйми Дуглас-Хьюз.

— О, здравствуйте, — обрадовалась я знакомому американскому голосу по ту сторону провода. — Как поживаете?

— Хорошо, спасибо. Я звоню узнать, как ваша лодыжка.

— Гораздо лучше, спасибо. Уже могу ходить без тросточки.

— Очень рада это слышать. Тогда сразу перейду ко второму делу. Понимаю, приглашать уже довольно поздно, но очень надеюсь, что вы сможете в обед заскочить ко мне на чай.