— Как раз чай при моем самочувствии просто необходим.Так вот, как вы знаете, училась я в Физмехе, и Рубцов там же, в одной группе мыс ним были. Но в группе мы с ним не очень дружили. Группа у нас была хорошая,девчонки все симпатичные, а ребят мало, семь человек всего. Ну а Рубцов-то,конечно, интересный, сейчас он еще лучше стал, но и тогда ничего был. И недурак вроде, а как-то никто с ним не дружил, ну да он и сам с нами не очень-то,он сразу по комсомольской линии пошел и при институтском комитете комсомолаошивался все годы. В группе нашей почти все были ленинградцы, только трое ребяти одна девочка в общежитии жили. Один парень учиться бросил на втором курсе,другой закончил и уехал к себе в Тамбов куда-то, Рубцов здесь остался. А продевочку я и хочу рассказать.

Была она откуда-то с Северного Кавказа, городок маленький,названия не помню. Судя по фамилии, русская, но было в ней что-то, примеськакая-то тамошняя. Глаза темные, яркие, волосы хорошие, но она всегда зачешетих, в узел закрутит, там и не видно, какие волосы. Никогда не красилась, ниглаза, ни губы, не говоря уж о румянах. На фигуру была такая плотненькая, одеваласьскромно, да и откуда ей было денег взять, мама у нее работала в школеучительницей, а про отца она никогда не рассказывала. Да мы с ней близко-то недружили, у нее подруги были из общежития, кто с ней в одной комнате жил. А былаона золотой медалисткой, в институт наш поступила абсолютно серьезно, собираясьстать хорошим специалистом в своей области. И правда, голова у нее была такая,что даже парни признавали ее первенство, а про нас и говорить нечего. Кэкзаменам с ней готовиться одно удовольствие было, она не только сама всевыучит, но и другим объяснит доходчиво. В учебе помочь никому никогда неотказывалась. В общем, серьезная спокойная девушка, преподаватели ее оченьуважали. Понимаете, у нее ум был устроен как-то по-другому, не по-женски, вот япример приведу. На первом курсе мы все вязали себе маечки, знаете, такиеоткрытые без рукавов из простых ниток, ну мода такая была. Все уже связали, ктокак умел, вдруг Ольга приходит тоже в маечке. А там такой вырез должен бытьоткрытый, круглый, и он у Ольги получился очень ровный, симметричный. Мы испрашиваем, как это у тебя так хорошо вышло, а она отвечает: я, говорит,поделила все на кусочки, взяла производную на каждом участке, определила радиускривизны и на основании этого вычислила по формуле количество петель, котороенадо прибавлять в каждом ряду. Вы скажите мне, Надежда Николаевна, кто из насдодумался бы применить высшую математику к вязанию маечки?

— Да уж, особенная какая-то девушка.

— И при этом совершенно нормальная, а не то что не отмира сего. Ну вот, пришли мы с каникул на второй курс, Ольга и показываетфотографии, а там она с молодым человеком. Нажали мы на нее, она рассказывает,что дружат они еще со школы, с восьмого класса. Сейчас он учится в летномучилище до ли под Воронежем, то ли под Липецком, вечно я эти названия путаю, алетом после второго курса они решили пожениться, потому что ждать конца учебыон не хочет, очень скучает, а так у нее, как у жены летчика, будет льгота, иона сможет к нему почаще летать. Проходит зимняя сессия, Ольга все сдаладосрочно и к нему улетела. Вернулась, говорит, все решили, свадьба летом будет,и родители согласны. Ну, к летней сессии Ольга опять все начинает досрочносдавать, мы уже и деньги собрали на подарок, сервиз немецкий хотели покупать, ивдруг первого мая приходит ей телеграмма из Липецка этого, что был у них там кпразднику не то парад, не то учения какие-то, в общем, управление в самолетеотказало, и разбился ее жених насмерть, и самолет сгорел, хоронить нечего было.Что там случилось, кто виноват был — никогда не выяснить. А мы и не зналиничего, праздники ведь, не учимся. Девочки из общежития позвонили Лешке,старосте нашему, он только успел деньги передать, что на подарок собрали, авышло — на похороны. Улетела Оля, и долго мы ее не видели, все лето и сентябрь.Пытались что-то узнать, но она никому о себе знать не давала. И вот в концесентября приезжает она, и узнать ее нельзя.

Похудела чуть не втрое, глаза огромные черные на лице толькои видны, а волосы она остригла вот так, по линии плеч и выкрасила в каштановыйцвет, говорила, что спереди все седые стали. И такая красавица, что мы всеостолбенели, а про парней и говорить нечего. Ей-богу, Надежда Николаевна,никогда не думала, что горе кого-нибудь может так украсить. А у нее такое горе было,что даже через пять месяцев в глазах такая боль стояла, посторонние люди наулице оглядывались. В общем, приехала она, стала учиться, нагнала быстро, ведетсебя спокойно, только про то, что было, ни с кем не говорит, да мы и ненавязывались с разговорами.

А парни, конечно, на нее пялятся, там мимо не пройти, но всеже знают про нее все, подойти боятся. А Андрей, он как увидел ее, стал какой-тоне такой, очень изменился, комсомольцев своих забросил, стал с группой многовремени проводить. К Ольге подходить боялся, но так смотрел на нее, что всемвсе было ясно. Она никак свое отношение не проявляла, а потом стали мызамечать, что они то занимаются вместе, то рядом на лекциях, сидят, но это ужек зиме.

Сдали мы сессию, а после каникул в марте поехали они в Чехословакию,тогда это еще была одна страна. Андрей туда по комсомольской линии попал, аОльга как лучшая, студентка. Ну и вернулись они оттуда уже парой, стали всюдувместе ходить. А потом первого мая она слетала домой на годовщину смерти тогопарня, и стали они совсем вдвоем всюду бывать, и вроде бы разговор шел, что косени они собирались пожениться. Не знаю, может быть, вы скажете, чтолегкомысленная она была, так быстро все забыла, но мы ее не осуждали. Мнетеперь кажется, что она просто не могла уже больше горевать, сил уже не было,ведь должен же быть в организме какой-то предел.

Открылась дверь сектора, прибыли Полякова с Пелагеей.Полякова смотрела хмуро и подозрительно. Она совершенно не выносила, когдазаставала кого-то за приватной беседой. Ее раздражало, что люди сплетничают, аона не знает о чем. К тому же на улице пошел жуткий дождь со снегом, который запять минут превратил ее новую песцовую шапку в драного зайца, поэтому Поляковабыла в отвратительном настроении и посмела что-то буркнуть, что обед ужекончился, а в комнате посторонние.

Надежда не хотела с ней препираться, но спуску тоже нельзябыло давать, поэтому она подмигнула Лене, и они вдвоем дружно принялись жалетьшапку и убедили Полякову, что песец не выносит воды, где же ты видела в тундредождь, когда там всегда мороз пятьдесят градусов?

— А летом? — спросила изумленная Полякова.

— Так он же тогда линяет! — хором закричалиНадежда с Леной, а Полякова помчалась в туалет срочно сушить шапку подэлектросушилкой, пока у нее, у шапки, не началась весенняя линька.

Получив таким образом еще минут двадцать свободного времени,Лена продолжала рассказ:

— В общем, летом Ольга с Андреем не поехали ни к ееродителям, ни к его, а поехали на юг, ну а там, сами понимаете, залетела она.Вернулись осенью, девчонки ее сразу рассекретили, она чувствовала себя неважновначале. А мы-то ждем, когда же скажут нам, что свадьба будет. Подарок уж покане покупаем, чтоб не сглазить. А время идет, Ольга молчит, Андрей опять стал всвоем комитете пропадать. Мы в догадках теряемся.