его придерживалась. Касалось ли то рецепта блюда или сложной тригонометрической формулы. Так она оправдывала себя перед собой за свою лень. Посмотрев еще несколько минут на афишу, они обогнули ее и вышли к каменным ступенькам, ведущим в парк. Парком это место называли только местные жители, так как сложно было назвать парком коротенькую дубовую аллею, вымощенную такой же фигурной плиткой, как и тротуар на площади, только ярко рыжего цвета. Отчего уже начавшийся листопад казался еще более впечатляющим. Лана вспомнила, как однажды ей захотелось сделать сухой букет из этих листьев, и она все уши прожужжала Сержу, как бы он красиво смотрелся на книжной полке рядом с открыткой Kilauea Volcano, которую ему прислала из Германии его подруга. Лана даже не поленилась покопаться в антресолях со всяким хламом, чтобы подобрать там подходящую керамическую вазочку. На следующий день Серж приехал домой с работы позднее обычного, но с загадочной улыбкой на лице. И прежде, чем они сели ужинать он протянул ей глянцевый журнал по электронике. Ничего непонимающая Лана открыла журнал и оттуда на пол посыпались дубовые листья, самых разных цветовых оттенков. Обрадованная Лана поцеловала Сержа в его колючие усы и, забыв про ужин, скрылась в прачечной. Там она прогладила каждый листочек через газету и при помощи пластилина установила их в керамическую вазочку. Светясь от исполненного желания, счастливая Лана вошла в кабинет Сержа и поставила свое произведение рядом с изображением извергающегося вулкана. А Серж был рад тому, что радуется Лана. Так и до сих пор этот букетик стоит на своем месте в кабинете Сержа, на полке с полным собранием сочинений Л.Н. Толстого. Ступеньки, ведущие в парк, были довольно крутыми и скользкими, от проросшего на них мха. Лана остановилась, думая, как бы ей побезопаснее спуститься. Гарри понял ее без слов и, окликнув Тао, вручил ему ходунки, а сам легко подхватил Лану на руки. Мимо быстро проходила компания молодых людей и одна девушка, поравнявшись с ними, сказала

— А можно к вам в очередь? Но Гарри, не узрев повода для шуток, серьезно отрезал

— Билеты закончились! Девушка, недовольно хмыкнув, проскакала вперед, стуча каблучками.

— Нужно покурить. Сказала Лана, когда Гарри благополучно вернул ее на землю. И вся четверка остановилась, подождав пока Лана прикуривает сигарету.

Аллея быстро закончилась, и они вышли на огромную поляну, засеянную искусственным газоном. Размерам этой поляны позавидовали бы многие футбольные клубы России. Сдача ее в аренду составляла основной самый большой доход администрации президента «Зеленых холмов». Только очень богатые люди могли себе позволить пригласить звезд эстрады, а также знаменитых певцов и рок-групп для выступления на своих юбилеях и свадьбах на эту поляну, поэтому в народе ее так и называли «президентской». Десяток трудолюбивых гостей из солнечного Таджикистана, не покладая рук и, не зная отдыха ни зимой, ни летом горбатились на ней, вычищая каждый квадратный сантиметр этой дорогой территории. В центре этой поляны с помощью грязных тросов был натянут шатер, он был такой ветхий, что сквозь прорехи светились лучики электрического света.

— Страшно подумать, насколько опасно для жизни посещение данного мероприятия. Сказала Лана, рассматривая нищету окружающую шатер старых палаток для труппы, а также стоящих невдалеке трех фур и маленького автобуса, которые если и умели ездить, то наверняка, с помощью какого-то волшебного заклинания. Но поняв, что ее никто не слушает, оторвала взгляд от всего этого убожества. Гарри, Камилла и Тао уже ждали ее у входа в шатер, перед будкой из фанеры, на которой синей масленой краской было написано «КАССА», за низким столиком которой сидел толстый человек с жидкой кудрявой бороденкой и сальными длинными волосами, собранными на затылке в крысиный хвостик. Лана подошла ближе, чтобы рассмотреть цены и приятно поразившись смехотворной цене за билет, хотела уже отойти, как увидела на столе у кассира листовку с портретом пропавшего мальчика, телефон, указанный в низу листовки, был оторван, и это насторожило Лану. Тут подскочила Камилла и весело прощебетала

— Розочка! Нам четыре билета, сдачи не надо! И протянула 1000 рублей.

«Розочка?» Повторила про себя Лана и подумала, что никогда раньше не видела бородатых женщин, это открытие несколько смутило ее, и она уже хотела отойти в сторону, как вспомнила про листовку и, ущипнув Камиллу за бедро, показала ей на стол взглядом. Камилла сразу сообразила, что хотела от нее Лана, она наклонилась перед окошком и, протиснув руку в кассу, пальцем ткнула в портрет

— Тоже интересуешься?

— Да, вранье все это! Зло сказала женщина с избыточной растительностью на лице! Позвонила я им, сказала, что он приходил вчера на первое представление, а они вместо того чтобы хоть рубль дать, сказали, что я все выдумала ради денег! Да еще и полицейский приходил, все расспрашивал, да вынюхивал!

— А ты че? Поддержала разговор Камилла.

— А я че? Да ни че! Сказала, что продавала билет такому мальчишке, так он всю труппу собрал, каждому под нос эту фотку пихал! А нашим- то больно надо с ментами связываться, себе дороже выйдет, затаскают! Если кто и видел, так не скажет. А на меня потом хозяин наехал, что, мол, я лезу со своим рылом, куда не просят! А я же хорошо помню, что он приходил, как- никак двадцать лет за этим столом сижу.

— А с кем он был то?

— Так я потому и запомнила, что один! Я ему билет подаю, а он мне говорит: «Дедушка, а у меня в билете место не указано! Куда мне садиться?» А я ему: «Да садись куда хочешь!» Так он давай меня учить, что это, мол, не правильно, что такие билеты недействительны, и их продавать нельзя! Думала, с ума сойду! Такой зануда, ужас! Ладно, хоть фонограмма пошла, и он ушел!

— А обратно один вышел?

— А я почем знаю. Я тут только пока представление идет, сижу! А потом, скорее, в палатку, спать.

— А я вот Яшке гостинцев накупила, знакомиться иду с племянником!

— Хорошее дело, а то я слышала, приболел он чета.

— Ну, ладно! Удачной торговли!

— Ага.

Лана внимательно слушавшая весь разговор, задумалась и очнулась только от звуков «Парад, алле» и от того, что Тао потащил ее за рукав внутрь шатра.

Внутри шатра было не менее убого, чем снаружи. Жители элитного дачного поселка явно не спешили обрадовать своими холеными задницами деревянные скамейки этого заведения. Зал был рассчитан на 300–350 зрителей, но он был заполнен меньше, чем наполовину. Толстый старый шпрехшталмейстер объявлял о начале программы, а Лана ерзала на неудобной лавке