из тела убитого конвоира, и обшивки автомобиля была установлена марка пистолета, из которого они были выпущены. И тут Гарри набрал полную грудь воздуха и на одном выдохе сказал:

— Это был Маузер М1910! Лана решив не показывать Гарри свою некомпетентность, чтобы не потерять авторитет руководителя, нажала на кнопку системного блока старенького компьютера Сержа и прикурила сигарету. Его начищенная пепельница стояла на своем месте. При жизни Серж тоже очень много курил, и они дымили на пару с Ланой, как два паровозика.

— Очень интересно! Сказала Лана, набирая в поисковике «Маузер М1910» и прочитав про себя всю информацию о марке этого пистолета, вслух произнесла только фразу: «Часть этого орудия оказалась в Советском Союзе в начале тридцатых годов и получила распространение среди партийного и военного руководства… Да, уж! Тоже очень занятный экземпляр! Можно подумать, что побег организовывал не заурядный коллекционер оружия! Так что еще обнаружили эти ребята?

— Ну, особенного то ничего больше. Сказал слегка разочарованный Гарри и почесал переносицу.

— Только то, что пуля, ранившая конвоира, изменила траекторию полета из — за толстого стекла машины, а если бы стекло было обычным, то ему бы попали точно между глаз.

— Ага, а если бы оно было бронированным, то вообще бы не ранили! А если бы они не нарушили инструкцию по конвоированию, то все бы и живы, остались, и преступник бы не сбежал, и мальчишка, может быть, был бы сейчас дома и уплетал чипсы с колой своими платиновыми брегетами!

— А с чего ты взяла, что эти железки во рту у пацана из платины?

— Понимаешь, фотографию мальчика для листовки отсканировали и напечатали, при помощи дорогого цветного лазерного принтера. В свое время, мой покойный муж приносил домой такие снимки различных электронных схем и узлов, ему было интересно показывать их мне, а я делала вид, что мне интересно их рассматривать, потому что он был очень увлечен своей работой. А как тебе, надеюсь, известно в электронных схемах очень широко используются драгоценные металлы. Так вот, я знаю, как на таких снимках выглядит серебро, золото и платина, и даже тантал и ниобий!

— Что? Что? Спросил очень внимательно слушавший Лану Гарри.

— Это не имеет отношения к делу. Быстро ответила Лана, сообразив, что ее слишком занесло, добавила

— И очки у него, кстати, в золотой оправе!

Затем Лана склонилась над листом бумаги и сделала несколько пометок в левом столбце. Гарри, молча, наблюдал за ней.

— И так, Гарри, запомни, а лучше запиши и она открыла ящик стола, чтобы достать листок бумаги…

— Знаешь, Лана, может быть, я не знаю, что это за две такие дорогие хреновины, которые ты назвала после золота и платины, но память то у меня …очень натренированная. Я всего лишь один раз забыл, где поставил растяжку, и это чуть не стоило мне головы. Он машинально дотронулся до шрама на лице. Так, что будь спокойна, с тех пор я хорошо все запоминаю, и мне шпаргалки не понадобятся. Обиженно перебил ее Гарри.

— Это здорово! Сказала Лана и, улыбнувшись, продолжила. Мне нужно прочитать самой уголовное дело этого Луки, а также знать все о его прежней преступной деятельности. Еще я бы хотела сама поговорить с раненым конвоиром. В какой больнице он находится?

— О! Тебе повезло! Он у Тао! Это была ближайшая больница, куда его доставила скорая!

— Очень хорошо. Значит, этот вопрос я решу с ним. Теперь о мальчике. Мне уже сегодня понадобятся последние фотографии его и родителей, а также общая фотография класса и телефон его бывшей классной руководительницы.

— Сегодня Кручинин дежурит в доме Гольдбергов, так что с этим тоже проблем, думаю, не будет.

— Отлично! Сказала, довольная собой, Лана и щелкнула зажигалкой. А ты, знаешь, пригласи-ка своего друга к нам на ужин! Давно у нас гостей не было!

— Ладно, узнаю во сколько он освободиться и приглашу. «Приятно иметь дело с человеком, который не задает лишних вопросов, даже если ему это очень любопытно! Я бы так не смогла»— Подумала Лана и уже хотела предложить Гарри пойти в столовую, выпить чаю перед представлением, как Гарри воскликнул

— А! Чуть было не забыл! Еще, когда осматривали место преступления, криминальная служба обнаружила в овраге, рядом с дорогой странный след. Трава была примята, каким-то тяжелым предметом в форме кольца, диаметром полтора метра. Сам предмет обнаружен не был, и как преступники могли его унести, тоже не понятно, никаких следов машины и любого другого транспортного средства там не обнаружено. А по характеру вмятин экспертиза установила, что он весил около ста килограмм!

— Ого! Значит, завтра с утреца прокатимся мы с тобой по этой дорожке. Нужно будет самим все посмотреть. И Лана облизнула губы.

— Не вопрос!

— А сейчас скажи всем, пожалуйста, что пьем чай и выдвигаемся! А то времени то уже пятый час, а нам еще к Гольдбергам нужно будет заскочить.

— Ага! Сказал Гарри и вышел, прикрыв за собой дверь. А Лана, воодушевленная, тем, что она может быть еще не такая уж и бесполезная, какой она привыкла себя считать в последнее время слишком поторопилась встать из- за столом. Резкая боль, словно электрический ток пробежал по всему телу, она пошатнулась на пятках и снова села, только кресло предательски покатилось назад, и лана медленно сползла на пол. Необъяснимая обида на весь мир нахлынула на нее внезапно, гримаса боли исказила ее лицо, слезы брызнули из глаз, и Лана разревелась навзрыд, как избалованный ребенок, у которого отобрали конфетку перед обедом. Она плакала, сидя под столом и говорила вслух

— Ежик! Ну, как ты мог оставить меня одну в этом страшном мире? Ну, скажи мне, как ты мог так поступить со мной? Она достала из кармана пачку сигарет и зажигалку, прикурила, но вскоре от слез, ручьем льющихся по ее лицу, сигарета намокла и потухла. Ей ничего не оставалось делать, как самой выбираться из-под стола. Она сунула мокрую сигарету под батарею, а сама, встав на четвереньки, стала искать взглядом ходунки, но вспомнила, что она заходила сюда с Гарри и ходунки остались в комнате. Со злости решила лягнуть это противное кресло, но промахнулась и ударилась со всей силы щиколоткой об батарею. От новой боли, слезы прекратились, она представила, что смотрит на себя со стороны и, рассмеявшись истерическим смехом, поползла к двери. Когда она выползла из кабинета, и на всех четырех направилась в свою комнату, со второго этажа спускались в столовую Тао и Камилла, они о чем-то весело переговаривались,