В тот же день Контомарис повел Пападимитриу и Куриса знакомиться с островом. В отличие от большинства новичков, прибывающих на остров, в ходе этой экскурсии адвокат и инженер почти непрерывно задавали Контомарису самые разные вопросы: «Откуда вы берете воду? И давно у вас не работает генератор? Как часто на остров приезжает доктор? Каков здесь уровень смертности? Какие здания вы собираетесь построить в ближайшее время?»

Контомарис по мере сил отвечал, но по вздохам и недовольному виду своих спутников он видел, что ответы их не удовлетворяют. Глава колонии превосходно знал, что Спиналонга недостаточно обеспечена ресурсами. В течение последних шести лет он делал все, чтобы улучшить положение где только можно, но островитян все равно многое не устраивало. Контомарис всегда знал, что он выполняет неблагодарную работу, и сейчас, двигаясь к кладбищу, расположенному за поселком, он задался вопросом, зачем вообще тратить столько сил, почти ничего не получая взамен. Что бы он ни делал, рано или поздно все обитатели Спиналонги все равно окажутся на этом кладбище, да и им троим суждено было спустя несколько лет лечь в один из подземных бетонных бункеров, где их кости будут желтеть, пока их не сгребут в сторону, чтобы освободить место для очередного трупа. Чувство тщетности любых усилий и непрерывный поток вопросов от Пападимитриу вызвали у Петроса Контомариса желание сесть на землю и заплакать. Но он взял себя в руки и решил, что не станет скрывать от афинян реальное положение дел, – раз они хотят знать правду, так тому и быть.

Резко обернувшись к своим спутникам, Контомарис произнес:

– Я расскажу вам все, что вы хотите знать, но как только я сделаю это, ноша, которую мне приходится нести одному, ляжет и на ваши плечи. Вы хотите этого?

Мужчины дружно кивнули, и Контомарис начал рассказ о системе снабжения – вернее, недоснабжения – острова всем необходимым для жизни. Он описал препятствия, которые ему приходилось преодолевать, чтобы добиться хоть каких-нибудь изменений, рассказал, какие переговоры ведет в настоящее время. После этого все трое вернулись в дом главы колонии и, вооружившись свежим взглядом Пападимитриу и Куриса на положение на Спиналонге, стали составлять план действий. Этот план включил как уже разрабатываемые, так и новые проекты, которые предстояло начать и закончить в последующие годы, а также наброски замыслов, которые предполагалось реализовать позже. Все эти проекты должны были создать у старых и новых островитян чувство движения вперед, в котором они так нуждались.

С этого дня Пападимитриу и Курис стали активными сторонниками Контомариса. Они больше не ощущали себя арестантами, осужденными на пожизненное заключение, – скорее наоборот, им словно предоставили шанс начать все сначала. В жизни этих мужчин уже очень долгое время не было такого разнообразия возможностей. Не прошло и нескольких недель, как проекты строительства новых зданий и реконструкции старых вместе с подробным техническим описанием уже были готовы к передаче греческим властям.

Несомненно, Пападимитриу знал, с какой стороны надо подходить к политикам. К тому же он очень умело задействовал принадлежащую его семье юридическую фирму, которая обладала определенным влиянием в высших сферах.

– Все обитатели этого острова являются гражданами Греции! – заявлял он. – У них есть права, и будь я проклят, если не сделаю все, что могу, чтобы воплотить эти права в жизнь.

К удивлению островитян – за исключением разве что самого Пападимитриу, – уже через месяц правительство согласилось выделить средства, которые просила колония.

Другие афиняне, наконец вышедшие из состояния глубокой апатии, теперь также посвящали все свое время новым строительным проектам. Отныне они были не всеми забытыми инвалидами, а членами сообщества, процветание которого зависело в том числе и от усилий каждого из них. Был уже конец сентября, и хотя жара спала, вопрос водоснабжения стоял по-прежнему остро: появление двадцати трех новых жителей увеличило потребность в воде и нагрузку на ветхие водопроводы. Надо было что-то делать, и здесь очень пригодился опыт Михалиса Куриса.

После завершения ремонта в ожидании дождя все взоры обратились к небу, и как-то ночью в начале ноября на эти молитвы пришел ответ. Под впечатляющий аккомпанемент грома и молнии небеса разверзлись и с шумом вылили свое содержимое на Спиналонгу, Крит и окружающие моря. Вниз полетели градины размером с гальку, разбивая вдребезги оконные стекла и до полусмерти пугая беспомощных коз. И все это сопровождалось вспышками молний, озарявшими землю апокалипсическим светом.

Проснувшись на следующее утро, островитяне обнаружили, что их резервуары наполнены прохладной, чистой водой.

Разрешив насущную проблему, афиняне переключили внимание на жилье для себя. Между морем и главной улицей располагалась группа зданий, построенных еще турками, в которых никто не жил. Эти строения – вернее, жалкие лачуги – стояли прямо под крепостной стеной, что должно было обеспечить наилучшую их защиту от внешнего врага. Со сноровкой и скоростью, которые редко можно было наблюдать на Крите, старые здания были реставрированы и обновлены: кое-где подправили каменную кладку, но прежде всего были установлены новые двери и окна. Задолго до того как на вершину горы Дикти упали первые снежинки, дома уже готовы были к приему жильцов, и вскоре здание муниципалитета вновь освободилось. К этому времени первоначальное неприязненное отношение к новичкам исчезло без следа: население Спиналонги очень быстро признало силу новых островитян и поняло, что они могут дать острову намного больше, чем взять взамен.

С приближением зимы все большую актуальность стала обретать тема генератора. После того как ветры начали пробираться в малейшие щели в окнах и дверях, сквозняками гуляя по старым домам даже среди бела дня, тепло и свет превратились в самые ценные блага. Чиновники поняли, что голос населения Спиналонги значительно окреп и проигнорировать его уже не получается, поэтому довольно быстро на остров пришло письмо с обещанием выделить все необходимое. Многие из колонистов отнеслись к этой новости весьма скептически.

– Я не рискнул бы поставить деньги на то, что правительство сдержит свое слово, – заявил один из островитян.

– Мы поверим этому только после того, как увидим электрический свет в своем доме, – вторили ему другие.

Люди, прожившие на Спиналонге несколько лет, были убеждены, что обещания чиновников стоят ничуть не больше, чем бумага, на которой они изложены.

Дней за десять до прибытия на остров необходимых деталей к генератору Элени написала Анне и Марии письма, через которые красной нитью проходила все та же тема:

«Генератор изменил бы нашу жизнь здесь. Когда-то он уже работал, и часть электрического оборудования все еще может использоваться. Нам очень повезло, что двое из новичков-афинян хорошо знают, как заставить оборудование работать. Обещают, что в каждом доме будет по крайней мере одна электрическая лампа и один маленький обогреватель: все это должны привезти вместе с деталями к генератору».

Анна прочла письмо в слабом свете зимнего дня. В печи теплился огонь, но когда она выдыхала, изо рта шел пар – настолько холодным был воздух в комнате. Свеча бросала на письмо трепещущий свет, и девочка поднесла уголок письма к огоньку. Пламя медленно поползло по бумаге и постепенно уничтожило ее полностью, оставив лишь небольшой клочок, который Анна бросила в печь. Ну почему мать пишет им так часто? Неужели она считает, что они все так хотят услышать побольше о ее и того мальчишки размеренной, комфортной жизни в теплом доме? Отец заставлял девочек отвечать на все без исключения письма, но каждое слово давалось Анне с огромным трудом. Девочка чувствовала себя несчастной и не собиралась скрывать это от матери.