Олюля, Олюша, ка-а-ак я тебя люблю! Как нежно льну к тебе! Твой Ваня

276

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

12/25.III.43 11 ч. утра

Светлая моя Олюша, Олюшка… Олёночка… все о тебе болею, сладостно-горько. Вот что. Напиши в Берлин, чтобы сыскали и послали тебе отличное средство — для bien-être, для утишения нервной подавленности — «Campalone». Это — немецкое средство, здесь не найти теперь. Это впрыскивание. Делает чудеса. Напиши другу семьи, — непременно. Потом, для физического укрепления — Hépatrob. Это — экстракт печенки, — за-мечательно! Но для тебя в средней дозе — [тюбочки] по 5 см (не по 10!) — это внутренне, в небольшом 1/4 стаканчика воды. Прошу настоятельно — сделай! У тебя — ты причиной. Все к себе сводишь, все о себе думаешь, о своей болезни (крайняя степень неврастении!). Как-то — это же не свойственно тебе!! больше, больше о других думай. А то — варишься в своем нездоровом, не можешь отойти от себя. Отсюда — страхи, боязнь смерти, страх, что чего-то должно случиться. Это обычно, в таком состоянии. Когда забудешь себя и свое — все изменится. Прошу — сделай две копии с акварельного портрета, — для меня и себя. Как переслать?! Хочешь, я напишу в Берлин. Бывают туда оказии, доставят. А оттуда — или ты укажешь — как переслать, или — мои друзья устроят. Эта работа поможет тебе отвлечься от себя. Сделай так. И еще. Я прервал переговоры о фильмах, хоть и набавляли — и для одной Франции брали. Нет и нет. Будет только в России воссоздание на экране, или — совсем не будет. Так я решил. И — это ты дашь и Анастасии, и Дари. Да, да, да. Ты одолеешь. Я добьюсь этого. Это будет мое условие. Скажи: стОит хоть ради этого оздороветь, стать _ж_и_в_о_й_ Ольгункой?! Для меня — стОит. Пишу с трудом, нарывает палец, средний, на правой руке, — от хозяйства? Наколол, что ли, как… морю его в кипятке, легче. Другой день. М. б. заморю, до полного нарыва, — рассосет? Так неприятно. — Погода — блеск, сушь, тепло. Каштаны забелелись раздувшимися почками. Пушатся, идут в прОзелень. Кустики-мелочь зеленеют дымкой свежей, — чудесно из моего окна! — Пришли мне твою «фото-паспорт» — современную, хо-чу! Хочу, чтобы на столе стояла под хрусталем, всегда перед глазами. Очень прошу. Напиши мне какую-нибудь акварельку, — по твоему вкусу, — яблони, лужок, цветы, — весну — воду — небо. Хо-чу-у! —

Борись с _с_о_б_о_й. Ты себе навертела и сама в этом завертелась. Это — изживать себя, вот что _э_т_о! У тебя поразительные скачкИ! Ты в мгновенье можешь казаться умирающей, и тут же — только что родившейся. Теперь всякий пустяк, который надо обойти, перешагнуть — для тебя такой — уже Гималаи. Не допускай сего. Пусть доктор поможет тебе (местный, земский) средствами. Укажи ему, наведи его, если он туповат. Ты достаточно опытна… для других. Будь — и для себя. Себя учи. Плюнь на хозяйство и уезжай, на время хотя бы, к Сереже, что ли, — повыше, где сухо. И — отдайся работе. Сколько я тебе _с_в_о_е_г_о_ переслал, сколько переписал… для тебя… а ты вот не хочешь меня порадовать! Пришли мне этюдик, — мне каждый пустячок твой — радость. Я украшу ими свои комнаты. Дай цветов, ну… ветрянки, ну, «трамбовку» бывшую, — ну — травку у твоих ног — первый весенний коврик, изумру-дик… Дай твою птичку («я да птичка»!)660 дай — золотой ячмень, дай — «звезды глубоко тонут и в прудочке». Все, все, чем запоет душа. Плюнь на свой недуг — он сгинет! Уви-дишь. Но для сего надо и лечебную помощь. Ты же вся — юная, — да, да, да! Все — впереди. Твои 38–39 л. — смех. Ты — девчонка, младенка, дурочка, птичка совсем бесперая, хоть и крылата. Ты и отважная, и… трусиха. Ты и «все для других» — и… себялюбка. Одна — когда ты подлинная, «собранная», здоровая… и совсем противоположная крайность — когда утрачиваешь _с_е_б_я. Проси — «дай мне сил Твоих, Твоей ОлЮнке!» И — будет. Все твое болезненное состояние — очень знакомо мне. Я подобное переживал не раз. Особенно в 30-ые годы (с 29 по 33) — и — после Оли, когда сильно болел и сгорал в предельной тоске. Работа (и Божья помощь) помогли преодолеть. Как же я обобран-изранен жизнью! И — нахожу с помощью Божьей, силы. Ты мне так много света дала. Зачем же отнимаешь теперь?!!.. Подумай… пожалей себя и меня. Я все сказал. Хочешь — пошлю тебе портретик караимочки Е[лизаветы] С[еменовны]? У меня нет, так и не попросил… но для тебя спрошу — фото-паспорт? а? Ну, оживи, Снегурка, осветись — и меня освети! Привет маме и С. Целую тебя, родная Олюша моя.

Твой Ваня

[На полях: ] Не прогляди же весны! Это — дар Бога! Засияй!! Ты будешь здорова. Да, да, да.

Не бойся этих капель крови из почки. Все пустяки. Люди годами теряют кровь — и живут. У тебя быстро восстанавливается утрата. Эту «кровь из почки» ты сделала своим ужасом. Поверь, что это твое свойство.

9 ч. вечера Трудно писать: нарывает палец.

Вечером были от экранщика, предлагали — сколько хочу. Я отказал. Ваня

277

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

31. III.43

Спасибо, родной мой, за все! И за письма, и за хлопоты с M-lle Krymm, и за «византийствование». Мне стыдно, что я столько доставила забот своим здоровьем, — зачем, зачем я все-таки о себе писала? Я сделала это, правда, только потому, что боялась неверных толкований моего молчания. Я так много получала всяких упреков, уколов и укольчиков (пусть одетых в ласковость, даже!), что не в силах была выносить еще и еще. А потому, что душа исстрадалась и никак не звучала, письма не писались и, если бы и писались, то выходили бы пустые и вялые, принужденные. Но они не писались, — я не могу «стряпать» письма, когда они не от сердца. И потому, только потому я и написала о своем состоянии, чтобы не было обид, чтобы не было толкований. Не будь этого всего — я бы не «распустилась». Не знаю, отчего все так произошло, но я оказалась в моей боли очень одинока и не могу ни словом, ни намеком открыть свою душу. Какой-то клапан тяжелый захлопнулся, будто. И знаю тоже, что без этой полной открытости меня понять невозможно. Я говорю себе, что одна только и остается верная истина в жизни, что… «человек