другие топили в болотах или на дне рек и морей. «Сага об Эгиле Скаллагримссоне» повествует о том, как этот скальд, предчувствуя приближающуюся кончину, схоронил в потаенном месте сундуки с серебром, в свое время полученным от английского короля, и умертвил единственных свидетелей — рабов, которые помогли ему спрятать его сокровища. Отношение к драгоценным металлам и изделиям из них — кольцам, гривнам, застежкам для плащей и т. п. — можно объяснить только при отказе игнорировать уверенность этих людей в том, что принадлежавшие им материальные ценности воплощали некоторые присущие им качества, что обладание сокровищами служило гарантией «успеха», «удачи», «везенья» того, кому они принадлежали. Между индивидом и богатством, которым он обладал, существовала, по их убеждению, теснейшая связь, и эта связь сохранялась и после смерти человека. В сагах и легендах упоминаются погребенные в курганах покойники, восседавшие на собственных сокровищах, оберегая их от возможных посягательств. Отношение к богатству, представления о судьбе, о смерти и потустороннем мире неразрывно переплетены в этом сознании. Все вещи, от оружия до сокровищ, выполняют определенные символические функции.

Обо всех этих явлениях мне неоднократно приходилось писать более подробно, и здесь я возвращаюсь к ним, собственно, для того, чтобы читатель по возможности отчетливо представил себе своеобразие цивилизации, которая, несомненно, отнюдь не ограничивалась пределами древнескандинавского культурного круга. Но в других регионах Европы она в силу ряда причин может выступать перед взором исследователя в лучшем случае отдельными бессвязными фрагментами, в то время как на Севере нам легче опознать ее общие очертания[604].

Средневековая европейская цивилизация отнюдь не исчерпывается своей феодальной ипостасью. Не подвергая ни малейшему сомнению существенность отношений, которые выражались в ленном строе, вассалитете, равно как и в разных формах крестьянской зависимости от «благородных», вместе с тем едва ли правомерно игнорировать те формы человеческого общежития, которые выходили за рамки феодальных структур. Важно обратить внимание на социальную многоукладность средневекового мира. В этом последнем наряду с феодальными военно-политическими и правовыми структурами были широко распространены рабство и вместе с тем — наемный труд. Особую роль в функционировании и трансформации общества играл, разумеется, город, природа которого по своему существу весьма далека от феодализма. Но город средневековой эпохи — это особая важная тема, на которой следовало бы остановиться отдельно[605].

* * *

Я хотел бы завершить этот очерк личным впечатлением, вынесенным мною лет 15 тому назад, когда мне впервые удалось побывать на скандинавском Севере. Мои норвежские коллеги из университета в Трандхейме любезно предоставили мне возможность не только побывать на поле Фростатинга — месте древнего народного собрания в северо-западной Норвегии, но и познакомиться с природной средой, в которой жили хуторяне в этой части страны. Мы оказались на вершине холма, где тысячу лет назад находилась усадьба одного из трандхеймских предводителей, упомянутых в «Круге Земном» Снорри Стурлусоном. Этот хутор на много миль отстоял от хуторов других бондов. Здесь я впервые полностью осознал смысл слов Тацита о привычке германцев селиться поодаль один от другого. Это рассеянное по обширной территории немногочисленное население действительно «не терпело соседства». Если между отдельными домохозяевами и существовали определенные связи, то они выражались преимущественно в охране традиционного права[606], но отнюдь не в каких-либо общинных распорядках.

Стоя на вершине холма, в недрах которого археологи обнаружили следы раннесредневекового поселения, я смог воочию представить себе, что такое «архаический индивидуализм» германцев и скандинавов.

В отличие от тех медиевистов, интересы которых концентрируются на вассально-ленных отношениях, на росте церковно-монастырского землевладения, на «incastellamento» («озамковании») и подобных, бросающихся в глаза явлениях, я хотел бы подчеркнуть необходимость изучения того крестьянского мира, который, будучи материальной основой всех этих феодальных феноменов, отнюдь не поглощался ими. Пред нами иной, глубинный пласт социальной действительности, жизнь коего подчинялась специфическим традициям и правилам. От этой «Атлантиды», большая часть которой не получила и не могла получить адекватного отражения в дошедших до нас источниках, сохранились, собственно, лишь фрагментарные упоминания. Audiatur et altera pars. Я убежден в том, что давно уже настало время обратить серьезное внимание на эту сторону средневековой жизни[607].

(Публикуется впервые. 2004 г.)

Издательские данные

Примечания

1

Библиографию моих работ см. в кн.: Munuscula. К 80-летию Арона Яковлевича Гуревича. М., 2004. С. 214–251.

2

См.: Политическая экономия. Учебное пособие. М., 1963. С. 14–15; Политическая экономия. Учебник. М., 1962. С. 28–29; Дмитриев А.А. Общественно-экономическая формация. М., 1960. С. 33–35; Основы марксизма-ленинизма. Учебное пособие. М., 1962. С. 125; Марксистско-ленинская философия. Учебное пособие. М., 1965. С. 326–327.

3

Меликишвили ГА. К вопросу о характере древнейших классовых обществ // Вопр. истории. 1966. № 11. С. 72.

4

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 7.

5

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 26.

6

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 371.

7

См.: Штаерман Е.М. Античность в современных западных историко-философских теориях // Вестник древней истории. 1967. № 3. С. 21–22.

8

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 16. С. 375.

9

См., в частности: Васильев Л.С., Стучевский ИА. Три модели возникновения и эволюции докапиталистических обществ // Вопр. истории. 1966. № 5.

10

См.: Общее и особенное в историческом развитии стран Востока. М., 1966.

11

См., например, очерки генезиса феодализма у различных германских народов, у западных и южных славян, в Византии и в романских странах в учебнике «История средних веков» (М., 1964); повсеместно пружинами этого развития неизменно выступают сдвиги в производстве и собственности, внешние же факторы лишь завершают имманентно идущие процессы.

12

Подробнее о различии между личностными и вещными социальными отношениями см.: Виткин МА. Первичная общественная формация в трудах К. Маркса // Вопр. философии. 1967. № 5. С. 42 и сл.

13

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. II С. 184.

14

См.: Зельин К.К.