История - нескончаемый спор - Арон Яковлевич Гуревич

А. Я. ГУРЕВИЧ

История — нескончаемый спор

История — нескончаемый спор

Предисловие

Предлагаемая вниманию читателя книга объединяет статьи, опубликованные в разные годы. Этот сборник ни в коей мере не претендует на полноту, ибо в состав его было включено меньшинство научных статей, написанных мною на протяжении четырех десятилетий.

«Книги имеют свою судьбу» — и статьи тоже, причем продолжительность жизни статей и их доступность не равнозначны жизнеспособности книги. Пытаясь воспротивиться наступающему на статьи забвению, я решился несколько продлить жизнь части моих произведений «малого жанра», рассеянных в журналах и сборниках. С этой целью была отобрана сравнительно небольшая доля статей, которые, как я надеюсь, не вовсе утратили свое значение.

Первоначально я замышлял этот сборник разделенным на три части: медиевистика, скандинавистика и методология. Вскоре выяснилась, однако, условность подобной структуры, и наиболее удобным и правильным я счел размещение статей в хронологической последовательности. Дело в том, что мои изыскания в области скандинавистики всегда были теснейшим образом связаны с работами, относящимися уже не к скандинавскому, но к континентальному кругу проблем и источников. Мыслью, не оставлявшей меня на протяжении всей моей трудовой деятельности, было: по возможности преодолеть средостение между изучением скандинавской проблематики и анализом источников, относящихся к истории больших стран Европы. Это разграничение и обособление давно возникло и закрепилось не только потому, что «специалист подобен флюсу», но в значительной мере в силу языковых препятствий. Между тем, преодоление взаимной замкнутости медиевистики и скандинавистики, по моему глубочайшему убеждению, открыло бы новые перспективы для обеих сторон. Ни в коей мере не посягая на специфику этих отраслей культурно-исторического знания, было бы весьма полезно не упускать из виду те их особенности, которые, будучи охвачены общим взглядом, углубили бы наши представления о богатстве и многообразии средневекового мира.

Специфика древнескандинавских памятников такова, что анализ этих текстов — и поэтических, и прозаических, — позволяет исследовательски поставить проблемы, которые едва ли по плечу медиевистам, работающим на французском, итальянском или немецком материале. Направление современной медиевистики, оказавшееся наиболее продуктивным во второй половине XX столетия, — историческая антропология. Но именно тот круг вопросов, который занимает представителей этого научного направления, возникает в первую очередь в работе скандинависта. Ведь неслучайно датская скандинавистка С. Хаструп назвала одну из своих монографий, посвященную изучению культуры и социального строя древней Исландии, «Остров антропологии».

Что до моих работ, посвященных вопросам методологии исторического познания и историографии, то, признаюсь, я поступил довольно сурово по отношению к тем из них, которые были опубликованы в конце 50-х и в 60-е гг.: я решил не включать их в этот сборник. Столь радикальное решение далось мне не легко. Работы, посвященные анализу исторической психологии, общим и конкретным закономерностям истории, рассмотрению разных сторон марксистской философии истории, обсуждению особенностей исторического познания и других теоретических проблем, были написаны мною еще в «годы учения» — в тот период, когда начиналась и драматично развертывалась ломка моего научного мировоззрения. Приобщаясь по мере сил к идеям мировой гуманистики, недоступным или малодоступным историкам моего поколения в студенческие и аспирантские годы, я, каюсь, сплошь и рядом не ограничивался уяснением нового для себя, но спешил приобщить к новому знанию возможно более широкий круг лиц. В результате появилась серия статей методологического содержания, напечатанная в «Вопросах истории», «Вопросах философии», в других журналах и сборниках. В условиях «оттепели» конца 50-х — начала 60-х годов, когда доминировала тенденция «по-новому прочитать» Маркса и Ленина, мне казалось необходимым указать на иные и более продуктивные источники развития гуманистики в целом и исторического знания в частности.

При этом меня не оставляла мысль о том, что подобная возможность воздействовать на отечественных интеллектуалов была отпущена нам лишь на краткий срок, а потому надобно спешить. Немалая доля моих статей по методологии была бы воспринята нынешним читателем как незрелая и неоригинальная; свое единственное оправдание эти статьи могли найти в борьбе точек зрения, выдвигавшихся в те годы.

Я не методолог. Но, будучи практикующим историком, я всегда считал совершенно необходимым постоянно продумывать теоретические аспекты моей профессии. Я убежден в том, что в равной мере невозможны ни историческое исследование без теории, ни теория, отвлекающаяся от проникновения в источники. Поэтому мои опыты по части эпистемологии и методологии было бы неверно оценивать, отвлекаясь от моих конкретных исследовательских работ. В конце концов, мои теоретические штудии суть не более нежели строительные леса, средства, необходимые для познания исторических феноменов.

Таким образом, предлагаемый читателю сборник статей — продукт неоднократно возобновляемых децимаций, произведенных автором над собственными сочинениями. Остается лишь напомнить о том, что отобранные для данного сборника статьи в определенном смысле суть спутники, в той или иной степени втянутые в орбиту более крупных исследований — тех примерно двух десятков научных монографий, которые были созданы мною за последние сорок лет.

Еще одно признание: меня подмывало назвать этот сборник «Бои за историю». Мой путь довольно богат как научными и теоретическими столкновениями с отечественными и зарубежными коллегами, так и коллизиями, спровоцированными теми лицами и учреждениями, которые считали мои научные взгляды и построения враждебными и опасными для здоровой жизни общества. Столкновения, вызванные диаметрально противоположными оценками судеб исторической науки в нашей стране во второй половине истекшего столетия, не прекращаются и ныне. Отголоски этих внутрицеховых конфликтов читатель найдет и в настоящем сборнике (подробнее об этом — в книге «История историка». М., 2004)[1].

Но «борьба за историю», отраженная в статьях, вошедших в сборник, это прежде всего борьба историка с самим собой: мучительное осознание тупиковости пути, на который меня наставляли учителя, и поиски выхода из него; это — нащупывание новой научной проблематики, поиск новых источников и методов, какие были бы адекватны их исследованию.

Я глубоко благодарен своим друзьям и коллегам, которые помогли подготовить сборник к печати.

Посвящаю эту книгу моей дочери Елене и внуку Петру.

Декабрь, 2004 г.

К дискуссии о докапиталистических общественных формациях: формация и уклад

Дискуссия о докапиталистических общественных формациях, развернувшаяся в марксистской философской и исторической науке в последние несколько лет, очень интересна в теоретическом отношении. Чрезвычайно остро встал вопрос об общем и особенном в историческом развитии народов мира и отдельных его регионов в эпохи древности и Средневековья. Выяснились те трудности, которые возникают при попытке распространить понятие «рабовладельческий